— Нам повезло, что они оказались рядом, — заметил граф. — Разбойники сочли бы за оскорбление, если бы мы отказались откушать мяса животного, зарезанного в нашу честь.
Веста разложила перед ним апельсины и малину.
— Земляника здесь уже отцвела, — сказала она. — Но лично я предпочитаю малину.
— И я тоже, — ответил граф.
— Ну разве можно представить себе более роскошный пикник! — воскликнула Веста, когда они доели десерт. — Или более великолепный пейзаж.
Она огляделась вокруг, затем посмотрела на свои руки и сказала;
— Я должна помыть их в пруду. Вообще-то мне стоило сделать это до ленча.
Подойдя к пруду. Веста встала на колени и по локоть погрузила руки в ледяную воду. Вода была такой чистой! Веста пожалела, что не может раздеться и выкупаться.
Набрав воды в ладони, она плеснула ее себе в лицо.
И только ослепнув от брызг, вспомнила, что платок ее остался в жакете.
— Пожалуйста, — крикнула она графу, — принесите мой платок. Он в кармане жакета.
— Сейчас достану, — ответил граф.
Веста снова плеснула себе в лицо, а потом, услышав шаги подошедшего графа, протянула руку за платком.
Глаза девушки были закрыты, а в лучах солнечного света всеми цветами радуги на ресницах переливались капельки воды.
Она почувствовала, как граф опустился рядом с ней на колени и начал вытирать платком ее лицо.
— Спасибо, — сказала Веста, поднимая руку, чтобы взять платок.
Но граф вдруг заключил ее в объятия, и прежде чем Веста успела опомниться, губы его нашли ее губы.
На секунду она замерла в изумлении.
Потом попыталась вырваться. Но тут все ее тело охватила вдруг такая сладкая, блаженная истома, что Веста была уже не в силах пошевелиться.
Она только чувствовала то, чего не чувствовала никогда раньше, все тело ее трепетало от нахлынувших незнакомых эмоций.
Руки графа сжимали ее так крепко, что Веста едва могла дышать. Губы его властно завладели губами девушки, и по телу ее проходила одна горячая волна за другой, пока Веста не перестала быть собой и не почувствовала себя частью обнимавшего ее мужчины.
Ей казалось, что он вынул из ее груди сердце. Все прекрасное и совершенное слилось неожиданно в этом чувстве, которое пробудил в ней граф.
Она не знала, как долго сжимал он ее, в своих объятиях, но когда граф поднял наконец голову. Веста взглянула ему в лицо, вновь и вновь понимая, что ее воля ей больше не подчиняется.
— Господи, как я люблю вас! — хрипло, по-катонийски произнес граф дрожащим голосом.
А через мгновение он уже целовал ее снова — медленно и в то же время требовательно, так что Веста содрогалась от страсти, которую олицетворял этот поцелуй.