Бригадир Энгельгардт хмурится как школьный учитель, который слышит от тебя неожиданный ответ. Пусть это и правильный ответ — если ты достаточно умен, чтобы придумать ответ, которого учитель не ожидал, то наверняка будешь прав, как в данном случае несомненно прав был я — но ему нужно время, чтобы этот ответ как следует обдумать. Иной учитель может тебя и высечь за то, что ты осмелился думать быстрее и лучше, чем он. Но бригадир Энгельгардт не из таких.
В конце концов, он говорит:
— Но, Ади, разве ты не видишь? Никто же не назвал Дорио по имени. Ты никак не можешь ЗНАТЬ, что он будет у мадам Лии.
— Я знаю, что там будут заниматься подрывной деятельностью, — говорю я. — И если Дорио приехал в город, чтобы распространять свои красные мерзости, что же еще там может быть?
— Да что угодно, — отвечает он. — Лилль не из тех городов, которые любят Германскую Империю. Здесь никогда нас не любили. И никогда не полюбят.
— Это Дорио! — говорю я. Громко. — Это должен быть Дорио! — Я наклоняюсь вперед. Я стучу кулаком по столу. Бумаги подпрыгивают, как и ваза с красной розой.
Бригадир Энгельгардт ловит ее, пока она не перевернулась. Он смотрит на меня на протяжении долгого времени. Потом он говорит:
— Вы далеко заходите, сержант. Вы заходите слишком далеко, по правде говоря.
Я не говорю ни слова. Он хочет, чтобы я извинился. Я не извинюсь. Я ПРАВ. Я ЗНАЮ, что я прав. Мой дух полон уверенности в моей правоте.
Он барабанит пальцами по столу. Новая пауза. Он вздыхает.
— Хорошо, Ади, — говорит он. — Я дам тебе то, что ты хочешь.
Я вытягиваюсь в струнку! Я отдаю честь!
— Благодарю вас, герр бригадир! Да здравстует победа!
— Не спеши. — Он мрачен и задумчив. Он ведет себя почти как француз, у которого за душой ничего, кроме так называемого интеллекта, а не как настоящий немец, человек воли и действия. Он направляет на меня палец. — Я дам тебе то, что ты хочешь, — повторяет он. — Ты можешь взять подкрепление в заведение этой гадалки. Если ты поймаешь Жака Дорио, все будет хорошо. Если же ты не поймаешь Жака Дорио… Если ты его не поймаешь, то ты у меня очень, очень пожалеешь обо всем, что тут натворил. Понятно?
— Да, герр бригадир! — Вот оно! Победа или смерть! Со щитом или на щите!
— Не хочешь ли ты передумать?
— Нет, герр бригадир! Нисколько! — Я не боюсь ничего. Мое сердце спокойно. Оно полно решимости уничтожить врагов Рейха, врагов Кайзера. Ни следа страха. Ни малейшего, клянусь. Смело я в бой пойду.
Он снова вздыхает:
— Очень хорошо. Вы свободны, фельдфебель.
Теперь мне осталось всего лишь дождаться вечера, приготовить фельджандармов, которые окружат заведение мадам Лии, а потом — а потом уж и выудить мою рыбку! Вот увидишь, завтра в это время Дорио будет у меня в кармане, и я прославлюсь, как только может прославиться человек, чья работа требует секретности.