— Пленных не берем ни одного. Ни одного, слышите? Ничто не должно замедлить наш поход назад к флоту. Если вы хотите, чтоб эти спартанки родили полуафинских детей, приступайте к делу здесь, сейчас же!
Товарищ Сократа ответил:
— Тут такие женщины, что если на нее навалишься, так она попробует тебя ножом пырнуть.
— Я уже слишком стар, чтоб находить удовольствие в изнасиловании, — ответил Сократ.
— Эй, вы двое, — позвал их командир, — беритесь‑ка за веревки! Нам нужно разрушить вот эту казарму, перед тем как поджечь!
Сократ и другой афинянин положили на землю свои щиты и копья, после чего отправились тянуть веревки. Рядом стояли афинские стражники, так что Сократ не боялся быть безоружным. Он дернул со всей силой. Угловой столб упал. Половина казармы развалилась. Афиняне радостно закричали. Воин с факелом поднес его к балке, после чего пламя заиграло на развалинах. И снова радостный крик поднялся к небесам — вместе с дымом.
Уставший Сократ зашагал назад, чтобы поднять свои причиндалы. Маленький спартанский мальчик — ему не могло быть больше десяти лет — рванулся к оружию подобно лисе, чтобы забрать щит и копье самому. Мальчик нагнулся, чтобы их схватить, но тут ему в спину вонзился дротик пелтаста. Он завопил и упал, корчась в муках. Пелтаст со смехом достал из спины дротик.
— Долго будет мучиться, пока не помрет, — сказал он.
— Нехороший это конец, — сказал Сократ. — Пусть на войне будет столько боли, сколько нужно, но не более того. — Он наклонился, достал свой меч и перерезал мальчику горло. После этого конец пришел очень скоро.
— Благодарю тебя за жалость к моему внуку, — сказала ему старуха. Она была старше Сократа, и никто из афинян ею не заинтеровался.
Несмотря на дорийское произношение и недостаток нескольких передних зубов, афинянин ее понял, хоть и с трудом.
— Я сделал это не для него, — ответил Сократ. — Я сделал это для себя самого, во имя того, что я сам считаю правильным.
Ее костлявые плечи поднялись и опустились.
— Ты сделал это, — сказала она. — Вот что важно. Теперь он умиротворен. — Через мгновение она добавила: — Ты ведь знаешь, что я бы тебя убила, если б только смогла?
Он кивнул головой:
— О, да. Именно так говорят афинские старухи о тех, кто отнял у них любимых родственников. Симметрия меня не удивляет.
-- «Симметрия»? Гилипп мертв, а ты говоришь о симметрии? — Она плюнула ему под ноги. — Вот что я думаю о твоей симметрии. — Она повернулась и пошла прочь. Сократу было нечего ей ответить.
* * *
Хотя красно–кровавое солнце еще не взошло над задымленной долиной Еврота, Алкивиад уже начал расталкивать спящих афинских трубачей.