Я говорю, что меня зовут Север. Она улыбается и сообщает, что у нее есть подруга, почти сестра, которую она называет Барашек: «Это производное от ее фамилии – Баранова». У Оли глаза серо-зеленого цвета. Я спрашиваю у нее, счастлива ли она здесь: «Я, как бабочка, долго не могу на одном месте. Я хочу порхать, жить на свободе, под солнцем. Мне сложно было переносить русские холода. А еще и море хотела, хотя выросла в типичном урбанистическом пейзаже».
Оля скучает по своей Москве – по почти пустым утренним улицам, по неторопливым трамваям и по голубятне на балконе тихого дома. «Знаешь, где он? Если идти от ТАСС к Вознесенскому. Я там надолго замирала и смотрела, как неспешно птицы живут, вне суеты мегаполиса».
Она переводит разговор на меня: «А какое у тебя счастье?» – «Не знаю, Оль, сложно сказать определенно. Это кусочки пазла или, скорее, вспышки. Если из-под кафеля моего балкона пробивается какой-то родственник одуванчика, я наблюдаю за ним и счастлива. А еще мне становится хорошо от воспоминаний. Детских. Когда мне было сложно, я приходила к бабушке. Положу ей голову на колени, она гладит мои волосы и говорит что-то, самое обычное. Я закрывала глаза, слушала. И в этот момент не было никаких проблем и забот в моем мире».
Оля предлагает сделать нам по капучино. «Ты молодец, Север! Умение быть счастливой – это личное достижение. А я обычно в те минуты, когда чувствую себя счастливой, как будто немею. Не могу изъясняться длинными предложениями, все держится на каких-то восклицаниях, а часто вообще молчу».
Мы болтаем вполголоса, периодически затихая и наблюдая за набережной. Сейчас я счастлива. Встретить столько душевных людей на таком отрезке жизни! Это как напутствие. Или как еще один кусочек торта на дорожку.
На крупной импортной картошке, которую обычно покупаю для запекания с начинкой, встретила улыбающуюся морду, нарисованную красной ручкой. Трогательно. Так и представляю себе улыбчивого продавца, рисующего себя.
Сегодня день уборки. Воздух потеплел. Все окна нараспашку, ковры свисают с перил балкона, в доме пахнет моющим средством. Гудит пылесос. Пако его невзлюбил, облаивает со всех сторон, пытается при случае наступить на шланг. Сулеме заглянула проведать меня. Проворчала что-то по поводу появления собаки в квартире. Я не стала ничего объяснять, ускользнула на кухню мыть плиту. А через двадцать минут, вернувшись в комнату, застала забавную картину: Сулеме подкармливает Пако миндальным печеньем из вазы. Его лукавая морда лежит на коленях хозяйки дома, а на ее черной юбке – слюнявые разводы. Но на лице аргентинки уже ни капли недовольства, наоборот, она хохочет и что-то назидательно объясняет обжоре.