Она рассмеялась.
– Я так и подумала. Наверняка вы единственный, кто задается здесь этим вопросом.
– Еще как задаюсь. Вы звезда?
– В лучшем случае, отражение глянца. Уже года два. Вы свалились с луны лишь вчера?
– Если быть точным, сегодня.
– Чем же вы там занимались?
– Метался из кратера в кратер в поисках свежего воздуха. На луне с ним напряг.
– Вы что, прямиком из тюрьмы?
– Пока еще нет, – сказал я. – Не беспокойтесь, я не убийца.
– Не зарекайтесь.
Она кивнула на лавку с цветами. Масла под ней уже не было.
– Снаряд настиг цель.
– Виолетка?
– Стелле я вас не выдала. Хотите узнать почему?
– Могу угадать.
– Вот как? Интересно услышать.
– Вам интересно услышать.
– Ну да. Говорите.
– Я только что это сказал. Повторяю: вам интересно услышать. Это и есть мой ответ. Могу поручиться, я уже поселился в вашем блокноте. Теперь вам желательно выяснить, заслуженно или нет.
Не сводя с меня глаз, она допила вино, облизнула медленно губы, взяла сигарету, дождалась огня и предложила сгустившимся в хрип теплым голосом:
– Удивите еще чем-нибудь.
– Фокус сойдет? – спросил я.
– Смотря что за фокус.
Выбор был невелик: передо мной лежали только бутылка, приборы и пара бокалов. Я засучил до локтей рукава, повертел пустыми руками, взял в одну нож, другой поднял вилку и, пожонглировав ими, сунул обе в карман пиджака. Потом вылил в фужер остатки вина и осушил одним махом.
– Это все? – спросила она. – Вы что, вор? Банальный вор – и все?!
– Не судите да не судимы будете. Поищите ответ в своей сумке.
Она схватила за ручку и потрясла. Сумка предательски зазвенела. Женщина покраснела и надавила защелку. Пошарив внутри, достала приборы и выложила на салфетку.
– Не понимаю!
– Возвращаю вам комплимент: сейчас уже ваше лицо совсем не от вашего платья.
– Как ты это сделал? Сейчас же мне покажи, а то я сгорю со стыда.
– Если ты так настаиваешь. – Я их вытащил из пиджака – сперва нож, потом вилку. – Теперь поняла?
От холодной начинки в глазах не осталось ни льдинки. Взгляд заблестел, приобрел новый цвет. Будь у взгляда этого запах, он пах бы фиалкой и был бы на вкус как морская волна, думал я.
– Издеваешься?
– Произвожу впечатление. Это был тест на внимательность. Ты так волновалась, что не заметила, как вместе с блокнотом и ручкой смахнула в сумку приборы.
– Ну и дура же я!
– Сформулируем так: это я не дурак.
В сумке опять ожил звон.
– Стелла, – шепнула она.
С четверть часа я слушал ее возмущенные ахи и лицемерные охи сочувствия. Отключившись, она принялась хохотать.
– Докладываю: понос начался прямо в машине. А у Стелки новенький “додж” с кожаными сиденьями. Она – в скорую, а в скорой никто не торопится. Подруга мечет баксами и требует хирурга. Тот с интересом смотрит на деньги, и чем больше смотрит, тем охотнее соглашается на операцию, потом вдруг возьми и спроси: а кого резать-то? Стелка глядь – а Виолетки и нету. Впопыхах в машине забыла. Срочно туда. Собачка сама не своя: как-никак впервые с хозяйкой рассталась. Та с ней даже к любовнику ездит. У него в спальне клетка от попугая. Попугай окочурился, а клетка осталась. Виолетка оттуда за ними всегда и присматривает… В общем, подруга дверь открывает, а собака ее цап за ухо! Кровь, паника, слезы. Говорит, если б не жемчуг в серьге, мочку бы отхватила. Стелка несется обратно в приемное. Врачи видят кровь на одежде и понимают, что дело серьезно. А хирург любопытствует: “Ну и где же больная? Похоже, у вашей собаки кровавый понос. Лучше поторопиться”. До подруги доходит, что опять прибежала одна. Она в рев, тычет хирургу доллары в грудь и мычит, таращась глазами на выход. А оттуда вдруг визг тормозов. Стелка при смерти. Думает, точно моей Виолетке камбец. Но камбец угрожал не ее Виолетке. Водитель на скорой вовремя затормозил, и теперь, и теперь…