– Я-а-а-а-а!!! – будто долго-долго искала себя и наконец обрела.
На сей раз Любаша нам не стучала, хоть шум произвели мы знатный. Долбонос лежал рядом с кроватью, скукожившись ступнями. Узлы вышли на славу: повязка совсем не сползла. Я поглядел на дверь. Никого за ней уже не было. Лишь по стеклу ползли две полоски, как слезы. Я перевел взгляд в окно на рассвет. Было странно думать о том, что за стенами стужа. Юлька сидела в ногах у меня, обхватив руками себя за колени и спрятав меж ними лицо. Я посмотрел ей туда, где сходились две пятки. Над ними дышал длинными веками глаз в обрамлении влажных ресниц. Я смотрел на него и боялся его потревожить.
Когда я его потревожил, Юлька ничуть не роптала.
Выбиралась она тем же способом – через окно.
Много позже узнал я про треугольник, обращенный вершиною вверх, посредине которого символом Божьего ока изображается глаз. Называется эта фигура триангул.
Так вот, свой триангул нашел я в то зимнее утро. С той поры я его не терял…»
– Это уже про любовь?
– Еще нет. Про преддверие любви.
– Хорошо.
– Не совсем. Наступает черед любовных превратностей.
– Плохо.
– А будет все хуже и хуже.
– Зачем?
– Чтобы было затем хорошо.
– Хорошо.
– Хорошее слово.
– Не слово, а пухлый зверек.
– Снежок, а не слово!
– Хорошая мысль.
Мы едем в Измайловский парк и играем в снежки. Несмотря на длиннющую зиму, мне не хватает зимы: Дон Иван меня подгоняет, чтобы сбежать из детдома еще до весны.
Я строчу и строчу. Моя торопливость довольно искусна. Я доволен своей торопливостью, потому все строчу и строчу.
* * *
Девятого марта я добиваю приют. Дон Иван порезвей моего: он уже меня ждет в конце марта. Пока я туда доберусь, он как раз обустроит побег. До тех пор я веду его за руку вплоть до девятого марта.
Я веду себя за руку и говорю:
«Невзирая на сколь волшебное, столь и очевидное выздоровление, в лазарете пришлось проваляться еще пару дней. После ночных трудов я спал как убитый до самого вечера, а когда проснулся, Долбонос издал победный свист, на который в комнату тут же вбежала раскрасневшаяся Любаша.
– Не пожалеешь, – прогундосил Валерка, ковыряя пальцем в носу. – Кобылку взнуздать – не в кильку вилкой тыкать. Тут сноровка нужна. Кто-кто, а я знаю. Без отработки не свалишь. Коли Любаша взбунтуется, всем нам крендец. Она баба душевная, без раздумья погубит. Я на тот свет не спешу, а Чреватых подавно: сама за тебя поручилась. Ты нам банду не порть. Из-за тебя мы втроем удавкой повязаны. Околел бы вчера поутру – не пришлось бы мне Севу-братана кидать, да и Юлька рога бы ему нарастить не успела. Так что давай теперь, ерзай.