— Я приехал из Лондона ради поисков копей царя Соломона. Известно, что израильтяне, а до них древние египтяне, добывали золото в Эфиопии. Вот почему я здесь. В отличие от предшественников, я считал своим долгом посетить все золотые рудники, легальные и нелегальные.
Самсон пытался перевести мои слова на амхари. Чиновник не смотрел на меня — его взгляд был прикован к разлинованному блокноту — и лихорадочно записывал. Подождав, пока его карандаш остановится, я вновь заговорил.
— Мне совсем не нужно золото. Понимаете, я интересуюсь эфиопской историей.
Самсон умолк и с тревогой посмотрел на меня. Неужели я забыл, что на слово «история» наложено табу?
Чиновник отложил карандаш и принялся хрустеть пальцами — всеми суставами по очереди. Затем он посмотрел на меня, перевел взгляд на фотокопию паспорта и задал Самсону вопрос.
— Он хочет знать, на кого вы шпионите.
Я вздохнул. Затем вздохнул Самсон.
— Он требует отдать ему фотопленку.
К счастью, я научился одному полезному трюку от старого кинооператора и военного фотокорреспондента Мохаммеда Амина. Мо, как его все называли, был тем человеком, которому удалось снять телевизионный репортаж о голоде в Эфиопии в середине 80-х годов. Эти кадры всколыхнули общественное мнение, результатом чего стал грандиозный благотворительный концерт поп-звезд. Сталкиваясь с чиновниками, намеренными конфисковать пленку, Мо быстро вставлял в камеру чистую кассету и выдавал ее за отснятый фильм.
Перед тем как мы покинули хижину Ноя, я ухитрился сунуть отснятые фотопленки в грязные кроссовки, которые лежали на дне вещмешка. Теперь я вытащил пару пустых пленок и, чтобы усилить впечатление, стал разглагольствовать об их ценности.
Довольный чиновник потребовал, чтобы я отдал их. Театральным жестом я бросил пленки на стол. Чиновник передал кассеты помощнику, который тут же опечатал их. Несколько отрывистых команд — и нас увели. Самсон все еще пытался договориться и выглядел очень расстроенным. Я не решился сказать ему, что происшествие даже позабавило меня.
Нас отвели в камеру и заперли, хотя слово «камера» — это явное преувеличение. Пол представлял собой высохшую грязь, а стены были сделаны из редких деревянных планок. Крышей служило ржавое гофрированное железо, пропускавшее внутрь свежий воздух и протекавшее во время дождя. Широкая щель между полом и стенами была заполнена осколками стекла — вероятно, для того, чтобы заключенные не смогли просто лечь на живот и выползти наружу. В камере уже сидели пятеро мужчин; трое спали, двое играли в карты.
Самсон был безутешен. Он ничего не сказал, но мне стало ясно, что он проклинает день, когда встретил меня. Я превратился в его палача и уводил его все дальше и дальше от заветной цели — попасть в Америку. Я сказал Самсону, что за каждый день, проведенный в тюрьме, его жалованье удваивается, но он никак не отреагировал.