24 ч. 00 М. — 02 ч. 00 м. 18/VIII — 19/VIII
По стеклянным крышам длинных заводских зданий синели огромные надписи: «Дорнье». Сквозь матовые стекла свет рвался в ночное небо. В залитых электричеством цехах царил размеренный ритм конвейера. Конвейер на новом, третьем филиале Дорнье — гордость фирмы, он доставил ей «премию фюрера» в пробную мобилизацию.
Размеренно двигались рядом с конвейером рабочие. Видны были только коротко остриженные затылки склоненных голов. На холщовых комбинезонах те же яркие голубые росчерки: «Дорнье», «Дорнье», «Дорнье».
Шуметь имели право только машины. Рабочие не должны были отвлекаться от работы. Даже мимолетный шепоток грозил карцером, избиением. Но сегодня рабочие не могли молчать. Эти замученные люди, поставляемые концентрационными лагерями, не могли не говорить, несмотря на все угрозы. Расхаживающие парочками охранники, прежде наводившие страх одним своим появлением, сегодня не оказывали обычного действия.
Шепотом, от рабочего к рабочему, от склоненной головы к согнутой спине, обгоняя движущиеся по конвейеру скелеты самолетов, бежала необыкновенная весть: «Колонна большевиков движется на Нюрнберг».
Откуда, каким образом могла проникнуть сюда эта новость, тщательно скрываемая даже от вольнонаемных служащих? Но ее уже знали, ее обсуждали приглушенным шепотом по всему стеклянному городу завода.
— Говорят, большевики прорвались к нам…
— Дай-то бог!
— Бог здесь ни при, чем.
— Не придирайся, я радуюсь, если только это правда.
— Правда? Этого мало. На наше проклятое гнездо летят четыреста машин.
— Говорят — шестьсот!
— Может быть, тысяча?!
— Во всяком случае, достаточно для того, чтобы пробить башку наци…
— Рвать их в клочья!
Шепот бежит, бежит от головы к голове, такой тихий, что его не улавливают уши охранников. И вдруг — с другого конца зала, где шепоту уже некуда двигаться, он возвращается едва уловимым тихим пением. Песня потекла вдоль конвейера. Пение сквозь стиснутые зубы, как жужжание шмелиного роя, разливалось по цеху. Слов не было, но жужжанье приобретало мотив, оно взлетало к стеклянной крыше боевым напевом «Интернационала».
Как проснувшиеся сторожевые псы, вскинулись охранники.
— Молчать!!
На крик сбегались черные куртки.
— Молчать!!
Но пение, затихнув в том месте, куда они подбегали, сейчас же вспыхивало там, откуда они ушли.
Вахмистр с револьвером в руке подбежал к инженеру.
— Остановить конвейер! Инженер пожал плечами:
— Программа, господин комиссар. Я отвечаю за программу.