– Ну, что вы! Очень остроумно. Возьму на заметку, – не удержалась я от улыбки.
В это время горничная принесла кофе и бисквиты. Кофе был прекрасно сварен, бисквиты были именно те, что я больше всего люблю, лимонные. Мы продолжали разговор, и он напоминал легкую болтовню давно знакомых приятельниц, которые отдают дань необходимости изредка встречаться, но не придают этим встречам особого значения. Мысли мои, тем не менее, текли параллельным потоком. Например, я заметила ее оговорку. Она говорила о покойном супруге в настоящем времени. Но это могло ничего и не значить. Нелегко смириться с тем, что человека, который еще совсем недавно был молод, здоров и успешен, нет среди живых. Отсюда, возможно, и отсутствие трагизма в голосе. Мысль о смерти близкого человека просто еще не овладела сознанием и памятью. С другой стороны, ее привязанность к мужу могла быть и не столь значительной, ведь такое случается сплошь и рядом, но это не причина для убийства. Да и как? Вот если бы господин Тернер отравился, или был убит из пистолета, заколот ножом или кинжалом, на худой конец. В общем, этот визит для следствия мало, что дал. Но, расставаясь, мы с Алиссией явно симпатизировали друг другу.
Выйдя из дома госпожи Тернер я вызвала такси и поехала в управление. Именно так мы договорились с Эриком – сразу после встречи с вдовой, я приеду к нему.
– Рад, что вы не забыли о том, что я вас жду, коллега, – встретил меня комиссар довольно неожиданной репликой.
– А разве когда-нибудь было иначе? – почти возмутилась я.
– Нет, но у меня сегодня чертовски неудачный день, поэтому я все время настороже, – этот ответ меня еще больше озадачил.
– Что-нибудь случилось, – осторожно поинтересовалась я.
– Сейчас я вам выложу все новости, а чего они стоят, вы решите сами, – ответил комиссар, как-то очень уж безнадежно махнув рукой.
– Хорошо, – только и осталось мне сказать.
– Когда умирает богатый человек, – начал свой рассказ комиссар Катлер явно издалека, – то это всегда создает кучу проблем, даже если он умирает в своей постели, глубоким старцем и в окружении любящих детей и внуков. И тут совершенно неважно, каким он был человеком при жизни, его будут оценивать не по его биографии, а по его завещанию.
– Право, мне нечего вам возразить, – заметила я, – хотя не думаю, что так бывает всегда. Ну, чисто теоретически, вполне можно себе представить и другую ситуацию.
– Как известно, редкие исключения не слишком влияют на общую картину, – тут же отвел мое замечание комиссар, – а мои размышления связаны с тем, что мне навязали все же дело о гибели Тернера.