На эту ноту-звук и стал… нанизываться мой мозг. Стал как-то оплетаться вокруг него, как вокруг стержня. Потом тоскливая нота почему-то закрутилась, как штопор.
И вдруг снова — ХЛОП! И всю эту гадость вырвало из меня, как пробку из бутылки. И я снова оказался — «просто лежащим на траве». Растекшись по ней, как пластилин по батарее. Правда в этот раз я начал различать и запахи.
А в голове… я вдруг стал слышать шум. Просто шум. Просто какой-то «белый шум».
Просто?!
Да мать твою растуды… КАКОЙ-ТО! Не какой-то — а ОХРЕНИТЕЛЬНЫЙ! РАЗОХРЕНИТЕЛЬНЫЙ — мать его!!!
Вот этот «белый шум», чуть не разорвал мне голову. Но человек такой скот, что привыкают ко всему. Я немного повыл и покатался по земле. Чуть погрыз её, потому что от боли у меня просто вылезали глаза. Но всё-таки я дождался. Дождался и шум чуть улегся. Потом пошел на спад и как-то потихоньку стал — фоном. Фоном от разных живущих и живых.
Я понял, что такое счастье. Вы не знаете? А я вам скажу!
Счастье это… — ТИШИНА!
Просто когда чуть-чуть тише. И в твоей голове не играют четыре вусмерть пьяных народных оркестра. Шотландских волынщиков, русских народных, чукотских горловых и африканских там-тамов и барабанов. Причем все они играют изо всех сил и каждый своё. Когда перестают барабанить литавры и бубны и ты наконец, можешь попробовать двинуть рукой. Например, потянувшись рукой к бластеру, чтоб попробовать пристрелить… эдакого затейника.
Так мало того! Как только чуть притихло, я каким-то образом стал через шум даже наши «Шершни» видеть. Как мертвое — посреди живого. Они виделись в окружающем белом шуме, как островки мертвого пространства. Зашибись!
И что этот «экскриментатор» сделал со мной?
Я попытался было вскочить, но удалось только застонать и поднять голову.
— Сука-а… — прохрипел я пересохшим горлом.
— Живые — рады видеть тебя… и приветствовать.
Мои пальцы мучительно скребли землю в безуспешной попытке дотянуться до ствола и разом оборвать столь никчемную жизнь. Жизнь, в которой такой придурок как я, мог поверить волосатому извращенцу.
— Ом-м…, — он в моей голове «произнес» какие-то звуки. И я почувствовал себя гораздо счастливее. Это был почти оргазм, — шум сильно пошел на убыль. — Ом-м…
И… я бросил попытку дотянуться до бластера, и вместо этого радостно схватился за бестолковку — она была на месте. Вот оно — счастье…
…я лениво повернул голову и посмотрел на солнце. Оно ощутимо придвинулось к зениту. Моя голова была пуста. В ней царила гулкая пустота и самое главное — она не болела.
— Что, больше боишься? — задал мне вопрос волосатый гном.