Малый то ли кивнул, то ли поклонился джипу. Ответной реакции я не приметил.
Марина вышла, чтобы пропустить меня на заднее сиденье. Ее муж, придерживавший спинку переднего, сказал мне через плечо по-русски:
— Здравствуйте… Я — Рауль Бургер.
— Здравствуйте, я — Бэзил Шемякин. Просто Бэзил, пожалуйста…
Внешне она оставалась нимфеткой.
Встав на колени, Марина потянулась через спинку сиденья и чмокнула меня в губы. И продолжала ехать, выставив обтянутую джинсами попу по ходу движения.
Когда я приходил в театр и стоял между пахнувшими пылью портьерами в дверях зрительного зала, ожидая, пока упадет занавес и галдящая детвора ринется в раздевалку, я ничего не видел на сцене, кроме помпона на эфедроне её белых джинсов. Помпон изображал заячий хвостик и сильно помогал ей воплощать образ — во всяком случае, в моем представлении.
— Завтракал? — спросила она.
— Действительно, — подтвердил разумность вопроса Рауль.
— Даже опохмелился. Куда едем?
— Смотреть ремонт парохода. Это рядом, — сказала Марина. — Там сможем обсудить твои проблемы. Совместим приятное с полезным.
— Действительно, — подтвердил второй эстонский муж.
На приборной панели в круглой рамке поверх тахометра матово отблескивала фотография Марины и её пятилетней копии с английской надписью: «Папа, мы ждем твоего возвращения».
— Дочь? — спросил я.
— Действительно, — ответил за обоих Рауль. И джип «Рэнглер» подбросило на армоцементном бугре, который устраивают поперек дороги, чтобы водители гасили скорость.
— Это называется валяющийся полицейский, — сказала Марина.
— Действительно? — сказал я, внимательно вглядываясь в фотографию девочки, которая ждала возвращения папы.
Щеку Бургера, мне показалось, повело в усмешке.
Мы выезжали на узкий мол, которым, насколько я помнил, раньше пользовались только пограничники и рыбаки. Гололедица отлакировала булыжник мини-шоссе, протянувшегося в море. В конце мола на фоне серой зыби черный ангар казался монолитом.
Рауль мигнул дальним светом фар. Ангар ответил с крыши вспышкой галогенного прожектора.
Джип протиснулся между створками ворот, которые сразу, едва не чиркнув по заднему бамперу, сомкнулись. Оранжевый автомобильный подъемник, несколько станков, длинный верстак, пирамида банок с финскими красителями. На второй этаж крутым углом поднималась железная лестница. Ноги на узких ступенях из пружинившего прутка приходилось ставить вкось и шагать по-крабьему боком.
Электронный замок наверху Рауль открыл пластиковой карточкой. За дверью — мешанина конторской мебели. Она заполняла антресоль со стеклянной перегородкой, за которой просматривалось производственное помещение ангара. В нем черная вода вспухала и опадала в ритме прибоя, глухо бившегося снаружи о стены. Отираясь о кранцы из старых покрышек, в том же ритме уходила под зыбь и выныривала клепаная спина полузатопленной цистерны с квадратным люком, палубным «вафельным» настилом и смахивающей на перископ латунной трубой на растяжках.