Я не имею собственного мнения относительно фигуры генерала Бахметьева и не испытываю никаких чувств лично к нему, я равнодушен и к тому, что с ним собираются сделать — спасти или погубить. И пропади пропадом, с моей точки зрения, если, конечно, это можно считать точкой зрения, все высокие интересы, расчеты или, наоборот, низменные преступные помыслы, которые генералу приписывали или были действительно присущи.
Мне тем более было наплевать на то, какие взгляды и настроения имеет бывший флотский движок, а ныне то ли бандитский стрелок, то ли служащий эстонской береговой стражи Дечибал Прока, лицо молдаванской, а скорее всего цыганской национальности. Но поскольку я приступал к его вербовке, угнетать личное достоинство (и любые другие, какие там у него ещё были) без пяти минут агента следовало до известного предела.
Поэтому я сказал Проке:
— Все просто. Приезжает не генерал, не русский, не эстонец, не красный, не белый… Приезжает человек, муж, отец… Его жизнь поставлена под угрозу. Он заказан. Принимая во внимание калибр этого деятеля, заказ взял классный мясник, то бишь мочила, а может быть, народник высшей категории. Предстоит выручать не генерала, а человека, и при этом мы, то есть вы, Прока, и я заработаем хорошие деньжата, если повезет. Это само по себе благородно… А белые, красные, московские, Таллиннские…
Мы выпили по второй. Я заказал еще. Думал он все-таки медленно.
— Кто такие народники? — спросил Прока.
Кажется, день уходил на занятия лингвистикой.
— Мясник из уголовников, который замочил партийного или советского деятеля. Особый вкус к особому мясу. Псих, как правило. Профессионал на одну-две операции, от силы три, но это совсем редкость. Очень эффективны.
Прока нагнал складок на щеки, по-бабьи уложив подбородок на ладони.
Несколько часов назад, когда я обедал у них, Марина сказала второму эстонскому мужу:
— Приличные люди обычно дальтоники относительно политических окрасов. Цвета и оттенки различают завистливые.
Дочь не появилась за обедом.
Прока допил наконец-то бренди.
— Завтра здесь в двадцать два, — предложил он. Но остался сидеть, достал сигарету.
— Договорились, — ответил я, расплатился у стойки с Вэлли и пошел отсыпаться. Завтра предстоял длинный день.