Я собирался высказаться в том смысле, что появление в Таллинне калининградцев и Чико, в особенности двух азериков, да ещё с московского кладбища, в хвосте этой яркой кометы, несомненно имеет геополитическое значение. Напрашивались аналогии про путь из варяг в греки. От Балтики до Каспия. Да не успел подобрать слова…
Шлайн подсечкой опрокинул меня на спину и, падая на колени, вырвал из-под пальто свой огромный пистолет. Его два или три выстрела слились с автоматной очередью трассирующими. Пули сорвали подошву с моего правого сапога, вырвали клок из плечевого вкладыша пальто и обожгли мочку уха.
Грохот роликов по брусчатке затихал внизу улицы.
Ефим простонал.
— Ранен? — спросил я.
— Да нет. Разбил коленку, — сказал он с раздражением.
— Спасибо, — сказал я. — Вовремя помог прилечь.
— Мудаки мы… Рассиропились. Но я его достал… Я знаю, что достал… Ты слышал его пальбу? Я — нет…
— Машинка палила скорострельно, — сказал я. — Не чета твоей пищали, которая перезаряжается с дула…
Ефим пользовался, оказывается, старинным «Стечкиным».
— Какую выдали, — буркнул Шлайн. — В сейфе держу. Прихватил, как говорится, на всякий случай… Ты-то свой… как его… «зигзаг» этот и достать не успел, хе-хе…
Радовался, словно ребенок, что оказался проворнее.
— «ЗИГ-Зауэр», — сказал я.
— Херауэр… Что стряслось-то с твоим ухом? Отстрелил?
— Мочку обожгло, легкая контузия, гудит в голове. Высплюсь и забуду.
Не сговариваясь, мы резко повернули назад и быстро пошли вверх по безлюдной Ратаскаэву. Свернули в первый же проулок. Я припадал на одну ногу из-за потерянного каблука.
— Расскажи про Дубровина, — попросил я. — Он контролирует явку в музыкальной лавке?
— Это его страна. Он резидент. Как иначе?
— Никак, конечно.
Я старался сдержать злобу, которая захлестывала меня. Игра становилась смертельно опасной. Марина вычисляла верно. В поисках киллера упрутся в меня. И вот, выходит, что уперлись и принимают меры. Убирают превентивно?
— Как ты думаешь, — сказал Ефим, — кто-то должен явиться теперь посмотреть, что с нами стало?
— Кто? — спросил я.
— Не Дубровин же! — буркнул Ефим.
Мне показалось, что в этот момент его и осенило. Информативно ведь только самое непредсказуемое.
Любая структура, в том числе и решающая вопросы безопасности, допускает в своей организационной идеологии хотя бы минимальную степень взаимного личного доверия сотрудников всех уровней подчинения. Иначе организация не будет дееспособной. Презумпция лояльности всех в отношении всех. Но эти все допускают, конечно, что предательство кого-то в отношении кого-то или всей структуры в целом когда-нибудь да случится.