К этому времени Рейн уже совершенно расслабилась, сидя в глубоком удобном кресле. Его хрипловатый медлительный голос как будто обволакивал ее — она надеялась, что он не говорит ничего особенно важного, ведь она уже почти спала. Вино, долгая череда бессонных ночей, перелет в три тысячи миль…
Тишина заставила ее вздрогнуть, она поняла, что задремала. Резко выпрямившись в кресле, она взглянула на сидящего напротив мужчину. Почти стемнело; закатный свет, лившийся в окна, подчеркивал неровности соснового пола, пылинки и песок на нем.
— Так вы говорили, мистер Флинт… — подсказала она, стараясь казаться внимательной и бодрой.
— Так я говорил, Ларейн, что…
Он, безусловно, не церемонился. Она же не привыкла, чтобы совершенно незнакомые люди называли ее по имени.
— Миссис. Ну, не совсем, но…
— Ага, так вы разведены? Должно быть, совсем недавно, если не знаете, как вас называть. Ни то, ни се, да? Хм…
— Мистер Флинт, не могли бы мы продолжить разговор завтра? Боюсь, я сейчас просто не в состоянии. И если вы не возражаете, я бы предпочла, чтобы он был исключительно деловым. Что касается галереи, думаю, это может подождать и до завтра.
Честно говоря, она сомневалась даже, хватит ли у нее сил подняться из глубокого уютного кресла.
Вместо ответа Сайлас поставил мягкий пуфик перед креслом Рейн. Прежде чем она поняла, что он собирается делать, он длинными, на удивление красивыми руками приподнял ее лодыжки, снял туфли и положил обе ноги на мягкие подушки. Его руки на мгновение задержались на ее ногах. Она ошеломленно уставилась в его завораживающее лицо и остолбенела.
Ей, должно быть, почудилось, что у него слегка прервалось дыхание и что зрачки его глаз расширились. Не мудрено, она так устала, что ей может померещиться что угодно, призналась она себе. И попыталась встать.
— Сидеть, — приказал он с грубоватой мягкостью.
— Стоять, — выпалила она, не задумываясь. Ей доставило странное удовольствие вновь увидеть его широкую нахальную ухмылку.
— Так у вас есть собаки?
— У мужа были.
Пол завел себе афганских борзых. Ему казалось, что они придают аристократичность. Ужасно глупые собаки. Он так злился, когда выкрикивал команды, а они их не выполняли. Умное животное научилось бы избегать наказания, выполняя команды. Как Ларейн.
Сайлас внимательно изучал ее, стараясь собрать по крупицам разгадку того, кем она была, что она была за человек и зачем понадобилась птице такого полета захолустная картинная галерея в сонной деревушке. Если бы она хотела сделать карьеру в искусстве, она могла бы отправиться в Нью-Йорк — или остаться в Сан-Франциско.