— Самое меньшее, что вы бы могли сделать, это провести в городе свои чертовы слушания, — сказал он, кивая мне на кресло. — Хочешь пиво?
Пиво казалось прохладным и привлекательным, так что я принял предложение. Он вышел в спальню и вернулся с банкой.
— Я наполнил ее льдом и держу там, — объяснил он. Барни плюхнулся на кровать и хмуро посмотрел на меня.
— Вы знаете, что взяли меня за горло?
— Мы и рассчитывали на это.
— Я хочу заключить сделку. Не волнуйся… здесь не подслушивают. Я не такой, как вы, мошенники. Чего хочет ваш парень? Делегатов? Помощи в кампании? Ты можешь сказать.
— А в ответ?
— Перерыв в слушаниях. Никаких свидетельств.
— Барни, ты уже в супе. Бюро налогов потребовало от нас передать твои банковские счета. Каждый окружной прокурор штата возьмется за тебя.
Маллади хитро взглянул на меня.
— Позволь мне самому позаботиться об этом. Это моя головная боль. Но я не хочу никаких новых проблем.
Я поставил банку.
— Я передам твое послание.
— И ты замолвишь за меня словечко, старина?
Я посмотрел на его бледное, взволнованное лицо и вспомнил, как толпа переливалась через полицейскую машину, упавшего сержанта, рвущихся собак, вонючий подъезд, когда я впервые приехал в Лоуренс, разыскивая Келли и Лейси. Его хриплый голос метал в меня озадаченные вопросы, пока они не заглохли за дверью. Дайте ему хоть тысячу лет, Барни никогда не поймет.
В мотеле у Келли была лишь одна инструкция:
— Постарайтесь, чтобы завтра утром он вернулся на свое место свидетеля, — вот и все, что он сказал.
Утром Барни вернулся, но на этот раз он был совсем иным, не таким, каким я видел его в отеле. Заносчивость и атмосфера уверенности вернулись к нему, он улыбался каждому, проходя по запруженному коридору к залу заседаний.
— Я хочу сообщить тебе наш ответ, Барни, — сказал я. — Мы…
Он махнул рукой.
— Позволь сказать, сегодня мы уже не нуждаемся в этом, — заявил он. — Возможно, нам следует повторить слова великого американца Джорджа Вашингтона: «Пусть сегодня на страже стоят только американцы».
Честно говоря, он так и оставил меня стоять с открытым ртом.
Вскоре мы узнали причину уверенности Барни. Когда он занял место с широченной улыбкой, как у Чеширского кота, поднялся его адвокат и объявил, что его клиент хочет зачитать важное заявление. Получив на это разрешение, Барни рассчитано театральным жестом вытащил из папки длинное отпечатанное заявление и начал читать.
После первой же минуты чтения я ощутил холод. Когда я взгляну на Джоша, он выглядел пораженным.
Медленно и отчетливо Барни зачитывал выдержки из досье на Джентайла, которое, как он сказал, будет сердцем вашингтонской колонки Така Ларсена и его телепередачи. У Келли не дрогнул ни один мускул, но Джоунс подкручивал свой слуховой аппарат, бросая на Келли озадаченные взгляды, и наклонился, чтобы что-то ему шепнуть.