Пэм, Келли, сенатор, Лейси, Люк, Джош и я сидели за одним столом, остальные члены клана расположились в меньшей соседней комнате, дети на кухне.
Во время кофе и восхитительных свежезамороженных фруктов Келли спросил у Джоша, играл ли он в лакросс в школе.
Все повернулись, включая Лейси, чтобы услышать ответ.
Джош улыбнулся.
— Мы называли его «чанки».
— Да? В вашей школе?
— Дартмурт? — предположил Люк. — Там хорошая команда.
Джош покачал головой.
— Агентство Стэндин-Рокк, северная Дакота. Чанки — это женская игра племени сиу. Она очень похожа на лакросс, но гораздо жестче.
Келли выглядел удивленным.
— Вы играли с индейцами, Джош?
— Я даже не знал о существовании белых, пока не достиг двенадцати лет, — сообщил Джош. — Я играл в нападении с дочерью Человека-Который-Боится-Своей-Лошади. — Он указал пальцем на мочку уха. — Однажды, она чуть не оторвала мне ухо.
Я блаженствовал. Так было всегда, когда Джош рассказывал. Я уверен, втайне он знал, какое впечатление производит на людей, когда выкладывает свою историю, как бы между прочим, так же, как он делал это сейчас. Я не раз наблюдал, как он действует, общаясь на важных приемах. Мы сидим, обсуждая Конгресс или президента, а после затишья беседа как-то переходит на проблемы индейцев. Кто-то может спросить: «Откуда вы так много знаете об этом предмете?» и Джош непринужденно ответит, что рос с индейцами сиу. И как будто он вытащил что-то потрясающее, все головы поворачиваются к нему. «С индейцами, мистер Майклз?»
Не знаю, как насчет горожан, но уже само слово очаровывает нас. А может, дело в телевидении. Я знаю, на Западе на них ворчат и не переносят. Но не на Востоке. Я люблю, когда Джош рассказывает индейские истории. Когда я только познакомился с ним, он увязал в альбоме моментальных снимков и пожелтевших газетных вырезок, и рассказывал, как рос с этими людьми, как писал рассказы о них в местную газету, учась в университете штата. Но последние пару лет он не часто что-либо рассказывал. Фактически он уже три года не был на ранчо. Он хотел поехать, но всегда откладывал поездку. Вашингтон очень занятый город для имиджмейкеров и в политическом плане, и в социальном. Позднее для нас обоих ранчо стало чем-то вроде Шангри-Ла[21]. Для меня это нечто загадочное, нереальное, нечто искаженное телевизионной версией и Голливудом. Но всегда рассказы об индейцах захватывали всеобщее внимание, и я вспоминаю даже теперь детали этого ланча: веселая солнечная комната, далекие голоса детей с кухни, пробуждающийся интерес в глазах Лейси, и Пэм, ее милое лицо освещено радостью, потому что ее женский инстинкт, должно быть, подсказал ей, что пробуждается нечто, и холодные глаза Люка, изучающие Джоша.