Анна слушает и кивает. Она не разбирает имен всех этих святых, апостолов… В каждом звуке для нее одно: да. Да. Да.
– Варлаам Хутынский воскресил сына окрестного жителя, который умер, когда отец нес его к святому для исцеления. Сергий Радонежский воскресил ребенка в схожих обстоятельствах, и Аристоклий Афинский возродил к жизни девочку. А Кирилл Белозерский воскресил монаха, который не успел причаститься перед смертью, для исповеди. Александр Куштский, во время набега татар на Вологодские земли, осенил крестом пятерых татарских воинов, явившихся в его монастырь, и они упали замертво, после чего святой воскресил их. Иоанн Кронштадтский воскресил умершего в лоне матери ребенка. Бывало и так, что воскрешение исходило не от святого – собственно, воскресить человека волен только Господь, а святой лишь передает его волю…
Анна чуть заметно морщится.
– Вот, к примеру, – продолжает Марк, вдруг заулыбавшись, на щеках у него появляются ямочки, словно он рассказывает чудесную сказку ребенку. – К примеру, в храме «Живоносный источник», близ Константинополя, свершилось воскрешение паломника, который умер по пути. Трижды плеснули на него водой из источника, понадеявшись на бесконечное милосердие Господа, и тот ожил. На отпевание почившего юноши принесли икону Богоматери Толгской, и он воскрес прямо во время отпевания. В архивных документах Жировичского Свято-Успенского монастыря описано чудо Жировицкой иконы Божией Матери – воскрешение семнадцатилетней девицы на четвертый день после смерти. Почаевская икона Божией Матери прославилась многими чудесами воскрешения… С иконой Божией Матери Тихвинской связывают двадцать пять чудес воскрешения. Юровичская икона Божьей Матери… Песчанская икона Божьей Матери…
– А женщины? Женщины-святые могли воскрешать? – жадно спрашивает Анна.
Марк улыбается ей ласково, как неразумному ребенку.
– Не человек воскрешает, будь то мужчина или женщина, а Дух Святой. Ирина Македонская воскресила своего отца, затоптанного конем, и сама воскресла из мертвых после казни в Месемврии. Агнессу Римскую хотел обесчестить юноша, сын знатного человека, она помолилась, и тот упал замертво, но по просьбе его отца святая воскресила наглеца… Ксения Петербургская воскресила мальчика, утонувшего в Неве.
Анна чувствует аромат цветущего подмаренника, к нему примешивается запах воска и ладана, и раскаленные стволы сосен словно подкрадываются к машине поближе, чтобы прислушаться к сладким посулам.
– Так, хорошо, – говорит Анна нетерпеливо, ее собеседник вздрагивает, а она не может отвести взгляда от его губ. Ей так знаком их изгиб, их сухость и нежность, их желанный вкус, единственный способный утолить ее жажду. – Но сейчас – сейчас воскрешения случаются? Я могу надеяться?