Хотя бы в одном Анне повезло – в метро ее действительно впустили. Даже не пришлось ничего врать. Она честно призналась женщине с усталыми глазами, что кавалер вытолкнул ее из машины и приказал никогда не возвращаться. У контролерши на лице появилась сложная смесь сочувствия и злорадства, и она махнула рукой в сторону эскалатора – иди, падшая бедняжка. Спускайся в Элизиум для простых смертных теней.
Привычный запах метро успокаивал. Было пустовато, гулко. И у Анны в голове было гулко и пустовато. Что-то металось, брезжило, никак не могло оформиться в мысль.
Что нашло на Милана? Все было хорошо. По дороге туда они почти не говорили, но Милан смотрел на нее… Так смотрел! Со страстью и с нежностью, и вина была в его взгляде и черт знает что еще. А она охорашивалась, звенела сапфировыми серьгами, побрякивала браслетом. Муза увешала ее драгоценностями, как новогоднюю елку мишурой.
– Ты не понимаешь, деточка, на тебя все станут смотреть, нужно, чтобы ты была самой красивой…
И действительно, на Анну смотрели. В толпе носились шепотки:
– Муза Огнева? Не знала, что старуха еще жива. Она же в Англию уезжала?
– …ее студентка…
– Да нет – племянница. Я помню, у нее была какая-то племянница. Впрочем, она постарше должна быть…
– Чудит старуха.
– А ничего так эта, как ее…
Анна знала того, кто сказал последнюю фразу. Это был ведущий препохабнейшего молодежного шоу, по совместительству актер и режиссер настолько же непритязательно щекотливых комедий, истощенный до крайности юноша в постоянно спадающих штанах, которые он поддергивал весьма ловким движением. Впрочем, не исключено, что так было задумано, и штаны падали по запланированному имиджмейкером расписанию. Тем не менее прозвучавшие слова ей польстили.
Анна выпила шампанского и отведала тарталеток с невнятным паштетом. Больше ей делать было нечего. Триумф оказался коротким и скомканным. Она начала продвигаться к выходу. Милан уже ждал, предполагал, видимо, что Анна выйдет раньше, чем запланировано. Он отвез ее на несколько десятков метров в сторону и вдруг ударил по тормозам. Милан повернулся к Анне и взял ее за плечи. Она, дурища, ждала поцелуя и по-голливудски зажмурилась. Но Милан не стал ее целовать. Совсем напротив. Он сказал, глядя в ее запрокинутое лицо, нехорошо чеканя, разделяя слова:
– А теперь ты выйдешь из машины. И никогда – слышишь? – никогда не вернешься в тот дом. Для своего же блага. Поняла?
Анна не поняла, и тогда он ей помог – распахнул дверь и почти выбросил из машины.
– Пошла вон, – сказал напоследок.
И уехал. А Анна осталась на подмерзающем тротуаре, изумленная, испуганная. Без денег, без телефона, без ключей от какой бы то ни было квартиры. И без малейшего понятия о том, что, черт побери, происходит.