Он звал ее замуж, но она упорно отказывалась. Он хотел жить с ней под одной крышей – но она больше всего на свете дорожила своей свободой. Он заботился о детях, и за это Айседора чувствовала к нему благодарность. Дети были ее слабостью… После танцев и любви, разумеется.
Айседора решила открыть в Париже школу танцев, и Лоэнгрин выстроил для нее отель «Бельво». На открытии организовали банкет. Айседора была в ударе. Одетая в платье золотистого шелка, босая, увешанная редкими розовыми жемчугами, она царила во главе стола и все смотрела на знаменитого оперного певца, в ответ поливавшего ее сладкими взглядами своих черных, масленых, левантийских глаз. Айседора уже ощущала приятное предвкушение, уже нащупывала в шелковом мешочке увесистый ключ от укромного номера, который отвела под личные надобности, когда ее окликнули.
Это была бонна детей, англичанка.
– Мы едем на прогулку в Версаль… Дети хотели сказать вам «до свидания».
Айседора вздохнула:
– Хорошо, только поскорее…
Она поочередно поцеловала детей в головы.
– О, мои сладкие!
И упорхнула – легкая, невесомая бабочка, летящая навстречу наслаждениям.
Когда через полчаса она упала в объятия певца, машина, в которой ехали дети, заглохла на перекрестке.
Когда любовник покрывал поцелуями шею и грудь Айседоры, шофер, посвистывая, поставил машину на тормоз, взял рукоять ручного завода и вышел из автомобиля.
Когда певец со сноровкой хорошо обученной горничной снял с нее платье и белье – бонна, страшно интересовавшаяся техникой, вышла из автомобиля вслед за шофером.
Айседора закинула голову и гортанно застонала, словно голубица.
Шофер с силой крутанул рукоять.
Мотор завелся с пол-оборота, и машина рывком прыгнула вперед. Шофер успел отскочить. Бонна завизжала.
Айседора, ослепнув от наслаждения, раскачивалась на своем любовнике.
Сверкающая решетка радиатора пробила заграждение. Зеленые, мутные воды Сены сомкнулись над лакированной поверхностью автомобиля беззвучно и мгновенно.
Айседора закричала.
Бонна лишилась сознания. Шофер бился головой о камни.
Через час Айседора поправляла перед зеркалом макияж и подвивала разогретыми на газу щипцами пряди на висках.
Через час прибывший кран достал из Сены автомобиль. Ручьями из кожаного салона лилась вода. Дети были мертвы.
Айседора стала видеть своих детей повсюду. Можно сказать, после смерти сына и дочери она видела их чаще, чем при жизни. От этого наваждения можно было избавиться, только предаваясь любви или танцуя. Но если танцевать ей общественным мнением разрешалось, чтобы найти утешение в работе, то крутить романы скорбящей матери было как-то неловко. И она решила, что должна родить еще одного ребенка. А дети рождаются от любви, не так ли?