Мужчины в щегольских костюмах попытались было своими выкриками вновь подогреть толпу, но тут к ней стали подходить мужчины в казачьей форме. Первым делом казаки подступили к тем, кто снимал на пленку «митинг протеста». Двое дюжих ребят молча потянули на себя камеры.
— Да что вы себе позволяете! — закричал один телеоператор.
— Я буду жаловаться, — запротестовал другой.
— Цыц, козявки, — грозно нахмурился высокий, с пушистыми усами казак, вынул из камеры одну кассету, затем взял из рук товарища другую. Бросил на землю, наступил сапогами сорок пятого размера и стал на них, как вкопанный, добавив:
— Кыш отсюда!
Другой казак, тоже могучего телосложения, наградив операторов тумаками по загривкам, потащил их, ухватив за шивороты, к их же машинам. Затолкал в салон:
— Надоели!
К подстрекателям толпы тоже подступили казаки и без слов, охладив митинговый зуд оплеушинами, оттащили их подальше от управления. На прощанье предупредили:
— Чтоб ноги вашей здесь больше не было! Пришибем!
Пожилой осанистый казак, атаман, тем временем приструнил не в меру расшумевшихся женщин:
— А вы, мокрохвостки, марш по хатам. Я потом с каждой разберусь, подпевалы паршивые!
1
Старший лейтенант Меркульев все еще не приходил в сознание. Целые сутки Ольга не выходила из госпитальной палаты. Сидя у изголовья, она следила за капельницей, и когда та в очередной раз опустела, нажала на кнопку срочного вызова. Вошла медсестра, ловко сняла катетер и, прежде чем уйти, предложила:
— Пойдемте к нам в сестринскую. Там хоть пару часиков поспите на кушетке.
— Нет-нет, я не могу. Вот как придет в себя, тогда отдохну.
— Что же мы, не присмотрим за вашим мужем?
— Не обижайтесь на меня. Но поймите же.
Медсестра, пожав плечами, вышла с капельницей. Ольга склонилась над Провом, положила ладонь на его лоб.
Зашел лечащий врач.
— На вас, Ольга батьковна, жалоба: сутки без сна — никуда не годится!
— Очнется — отосплюсь.
— Мы принесем сюда кушетку.
— Лучше кресло. На нем удобней. И подремать можно чуточку.
— Хорошо. Да, кстати, сержант Османов пришел в сознание. Не хотите поздравить его с первым шагом к исцелению?
— Очень хочу. Как только Провушка мой очнется.
— Надеюсь, это произойдет скоро. Вот сейчас сделаем перевязку, еще одну капельницу с плазмой поставим…
В этот момент Меркульев зашевелился, вздохнул и открыл глаза. Оля ойкнула, из ее глаз брызнули копившиеся в последние дни слезы. Прильнув губами к щеке мужа, прошептала:
— Счастье мое!
— Оленька! — выдохнул Пров и попытался подняться, но врач придержал его, строго предупредив: