— Господи благослови! — такова была первая реакция министерского бонзы на просьбу Пауэрскорта. — Это что-то неслыханное! Это противоречит конституции! — Пауэрскорт удержался от напоминания, что в стране нет писаной конституции, так что противоречить ей никак нельзя. — Вы понимаете, о чем говорите? Что вам это даст?
— Мне нужно проверить свою версию гибели Мартина, сэр Джереми.
— Но чем мы-то вам плохи? Форин-офис? Да проверьте хоть на мне, черт побери!
И снова Пауэрскорт придержал свой язык.
— Мне нужно поговорить с человеком, который больше других информирован о состоянии дел в России и при дворе. В нашем посольстве в Санкт-Петербурге, — он не стал называть имя де Шассирона, — полагают, что такой человек — это глава французской секретной службы. Французский посол в России тоже не промах, но мне нужен именно месье Оливье Брузе. С вашего позволения, разумеется, сэр Джереми. Мы же сейчас союзники с Францией, не так ли?
Дипломат фыркнул. Роузбери давным-давно заметил, что заключение мира или альянса с другой страной — лучшая гарантия того, что отношения обязательно испортятся.
— Ну ладно. Я санкционирую встречу, — любезно согласился Реддауэй. — Ведь если я этого не сделаю, вы все равно поступите так, как считаете нужным.
Пауэрскорт промолчал, а десять минут спустя в министерской аппаратной уже диктовал срочную телеграмму де Шассирону в Санкт-Петербург.
«Выезжаю завтра. Имею основания полагать, что примерно через неделю буду знать, что произошло с Мартином. Просьба организовать для меня аудиенцию у Его Величества по делу, связанному с Мартином. С наилучшими пожеланиями, Пауэрскорт».
Истинным адресатом этого послания был, кончено, не де Шассирон, а охранка. Пауэрскорт надеялся, что Шапоров прав и они читают всю дипломатическую переписку. Внезапно он почувствовал возбуждение, как человек, поставивший на кон свою жизнь. Это послание, несомненно, выкурит Хватова из его норы и заставит рассказать то, что ему известно о гибели Мартина. И если ему, Пауэрскорту, устроят свидание с царем, дело может закончиться так же, как это случилось с Мартином — и тогда лорд Фрэнсис присоединится к нему в его ледяной могиле.
Жизнь в Александровском дворце погрузилась в хаос. Строжайший распорядок, по которому действовал самый регламентированный из семейных обиходов, нарушался на каждом шагу. Цесаревич Алексей, наследник трона, был болен, и все светила медицины в стране оказались не в силах ему помочь. Началось с внутреннего кровотечения, приключившегося безо всякой причины и продолжавшегося в течение трех дней. Кровь не сворачивалась, как бывает у обычных людей, а продолжала сочиться часами, так что образовалась гематома размером с апельсин. Наташа Бобринская постоянно находилась при великих княжнах. Не было времени ни съездить в город, ни написать письма. Каждый день девочки приходили навестить брата, но долго оставаться в комнате больного им не дозволялось. Более того, Наташа заметила, что старшие стараются не разговаривать с врачами в присутствии княжон. Мальчик метался в жару и плакал. Если цесаревич умрет, его родителей поразит горе, от которого они никогда не оправятся. Императрица постоянно молилось Богородице, не понимая, за что такая кара младенцу, чем он перед Господом провинился. Порой и Наташа падала рядом на колени, присоединяясь к мольбе даровать мальчику исцеление. Ей казалось, что семью Романовых испытывают слишком сурово — а ведь в их руках судьбы России!