Лети к оврагу, там отцветают вишни, в них затеряться такому, как ты, не ново.
Может, для вашего брата такое слишком — так виртуозно долго играть живого,
Ночами видеть сны, говорить глазами, жить риском и умело скользить по краю,
Чужую душу щедро поить бальзамом, вдыхая ртом продрогший эфир окраин…
Капает с перьев мелкий кровавый бисер, ты смотришь в небо, ищешь свою породу.
Не помнишь ведь, что падал и как разбился, но комок внутри сжимается отчего-то.
Привет, прости и жаль, что опять не вышло. Я попытался напомнить тебе свободу.
Мы уже слишком живы и знаем слишком, чтобы менять руду на святую воду.
Нет, не смиряйся с пафосной ролью в пьесе: небо на паззлы над головой дробится,
Если мрак за ним по-прежнему интересен, пора покидать утробу своей гробницы.
Только не надо снова искать причины, ты уже знаешь правду — наш мир двумерен.
Дай ему шанс, что-то должно случиться, слышишь ведь, как воет сирена зверем.
Пусть тебе сила пульсом за двести двадцать, пусть тебе ветер в крылья и крики чаек!
Если ты снова научишься улыбаться, зови меня в гости греться зеленым чаем.
Как соберешься бросить наш город адский, оставь записку и перьев на счастье пару,
Лети домой дорогой свободных хаски, пасущих свою облачную отару,
Которую волчий ветер гоняет вольно со всей своей воздушной звериной стаей,
Как соберешься, пни его в бок контрольным, если понадоблюсь — знаешь, где обитаю.
Если тебе удастся уйти в трехмерность, куда соваться нам еще слишком рано,
Пришли оттуда весточку, хоть примерно — что там за небом, с той стороны экрана.