— Что, правда?
— Да. Постой-ка… — сказала Джейн, вспоминая. — Телефонные звонки, так? Непристойные тексты?
— Да, тут так написано.
— Так вот, их не было. Мы проверили ее домашний стационарный телефон. Никаких сообщений. Потом проверили ее мобильник. Тоже ничего. Она сказала, что уничтожила их. Они оскорбляли ее достоинство. С автоответчиком та же история. Ее преподаватель сказал, что она была их головной болью на курсе, шло даже к тому, что ее могут отчислить, и она затеяла все это, чтобы получить более высокий балл. Он был просто в бешенстве, грозился подать на нее в суд за дискредитацию, если она не уймется. Такие вот дела. Больше мы о ней не слышали.
— А как ты думаешь, она все это выдумала?
— Возможно. Я тогда подумала, что им была предпринята неудачная попытка домогательства, а она потом пыталась ему отомстить.
— А она не упоминала о своем парне? О Марке Тернере?
Джейн Гослинг недовольно хмыкнула.
— Два года прошло, Анни. А я едва могу вспомнить, что ела вчера за ужином.
Они вдвоем рассмеялись.
— Значит, она снова попала в новости? — сказала Джейн.
— Еще одно преследование. На этот раз внутри собственной квартиры.
Теперь наступила очередь Джейн посмеяться.
— Ну, тогда желаю тебе удачи. Еще одно, говоришь? Можно перефразировать Оскара Уайлда под наш случай. Если у женщины один преследователь — это беда. Если двое — это уже некоторая беспечность[7].
Анни засмеялась.
— Оскар Уайлд, говоришь?
— Я играла его пьесы в любительских спектаклях и была особенно хороша в роли мисс Призм. Зал умирал со смеху.
— Не сомневаюсь.
— Ладно, мне пора идти. Слушай, заканчивай свою бумажную волокиту и давай сюда. Нам помощь не помешает.
— Посмотрим.
Они попрощались, и Анни повесила трубку. Она снова откинулась на спинку кресла и задумалась над имеющимися вариантами. Побыстрее покончить с оформлением бумаг этой, по-видимому, фантазерки, только отбирающей время у полиции, после чего присоединиться к группе Фила. Или же более тщательно проверить жалобы Сюзанны Перри.
Она еще раз просмотрела свои записи, и пальцы ее забегали по кнопкам клавиатуры.
Она искала координаты Энтони Хау.
Фил чувствовал себя охотником за привидениями. В квартире Джулии Миллер витала какая-то смертельная пустота, безысходное ощущение прерванной жизни. В воздухе, словно тяжелая пыль, висели печаль и чувство утраты.
Это был один из тех моментов, которые он больше всего ненавидел в своей работе. Он мог обезвредить размахивающего ножом пьяного или усмирить мужа, набросившегося с кулаками на жену, — нет проблем. Он мог постоять за себя в суде, выступая против какого-нибудь ушлого адвоката, пытающегося спровоцировать или унизить его. Он даже мог написать целое море дурацких рапортов и ходить для галочки на всякие тупые тренинги. Но когда он должен был стоять вот так на развалинах чьей-то жизни и при этом еще пытаться найти какой-то смысл в гибели человека, его охватывала тяжелая депрессия. Оставляя без ответов все его вопросы.