Как оказалось — Диена и Норсана совершенно не умеют плавать — да и кто их учил бы? Рила и Рункад заявили, что плавают как рыбы, потому они будут поддерживать девушек в воде. Их заявление меня не убедило, но делать было нечего — все потихоньку спустились в воду и поплыли к берегу.
Неожиданно оказалось, что моя подруга и бывший раб плавают и правда недурно — получше меня, во всяком случае, и даже имеют понятие, как сделать, чтобы две неумехи, два плавающих топора не утянули их на дно — как только Диена с вытаращенными глазами полезла на Рилу, рефлекторно пытаясь её утопить, та сходу врезала ей в челюсть с завидным умением, оглушив ту и взяв на буксир за шкирку, как бревно.
Примерно то же самое проделал Рункад, так что появилась надежда доплыть.
Нам ещё раз повезло — по дороге попалась здоровенная стлань, которую смыло с корабля — а может это был какой-то деревянный поддон — в любом случае — мы с облегчением загрузили на него Диену и Норсану, прицепились к деревяхе, и бултыхая ногами продолжили путь к берегу.
Выстеленный галькой берег был усыпан кучами различного барахла — бочками с маслом, кусками обшивки, всей той ерундой, что раньше хранилась на корабле, а потом была безжалостно выброшена из него на землю, как содержимое рваного кошелька.
Поддон тупо ударился о дно возле берега, мы встали на ноги и шатаясь вышли из воды — вот так мы и ступили на вожделенный Арзум.
Солнце грело левую щёку, и вставать так не хотелось — после ночных душевых процедур на голой скале рифа очень уж не хотелось просыпаться — но сквозь сон мне слышались голоса...и это были не голоса нашей команды.
Я разомкнул глаза и увидел рядом с нами на прибрежной гальке толпу вооружённых людей, которые что-то негромко говорили, глядя на нашу живописную группу, вольготно расположившуюся на берегу под дневным солнышком и сопевших носом, как младенцы.
Прибывший десяток не очень доброго вида вояк говорил на арзумском языке, и тех знаний, что я впитал по время плавания, почерпнув их у Рункада, мне хватило, чтобы понять: бравые ребята оживлённо решали — то ли нас убить и ограбить, то ли вначале ограбить, потом убить, то ли ограбить и взять в рабство.
Все варианты мне не нравились, а потому я поспешил с негодованием их отвергнуть, о чём и сообщил прибывшим «спасателям':
— Господа! Я хочу вас предостеречь от необдуманных шагов — не хочу кровопролития, но если кто-то из вас попытается причинить нам вред, или попытается взять нас в рабство — вы умрёте. Я достаточно ясно выразился на вашем языке?