Я подумал, слегка усмехнулся:
— Манагер. Теперь я — Манагер.
— Ну что же — Манагер, так Манагер. Созвучно с именами акома, так что всё нормально. Вместо набедренной повязки надень вот эти полотняные штаны и жилет — так ходят все воины в городах Империи. Ну что, теперь ты, вроде как, готов. Долгих прощаний не будет, слёз тоже. Возвращайся, Ученик!
Варган вышел из хижины не оглядываясь, а я остался один.
Надевать броню сразу я не стал — сложил в вещевой мешок, на него приладил щит, меч, кинжал повесил на пояс. Лука у меня не было, хотя я и хорошо умел из него стрелять. Варган мне объяснил, что лук выпадает из моей версии молодого акома, вышедшего на заработки — это орудие убийства стоило столько, что этот самый акома мог спокойно продать лук и купить себе минимум двадцать жён, да ещё и деньги бы остались на обзаведение.
Ну, вот и всё. Я окинул глазами свой дом и решительно вышел за порог. Мне было немного страшно, немного грустно и немного печально — почему-то мне казалось, что я уже никогда сюда не вернусь.
Из деревни в сторону города вела незаметная тропа — неопытный человек бы её и не увидел, но я знал, где она проходит и потому шагал по ней уверенно и быстро. Эта тропа километров через десять выходила на широкую тропу, которая использовалась всеми местными обитателями, а та, в свою очередь, выходила на широкую имперскую дорогу, ведущую прямо в город — так небольшие ручейки сливаются в полноводную реку, чтобы оказаться потом в море.
Шагать было легко — на ногах у меня надеты новые сандалии, вторая пара лежала в рюкзаке, меч и кинжал шагать не мешали — они были приделаны к поясу по типу японских самураев — рукоятками вниз, клинком назад и вверх, броня весила немного, так что прогулка пока была почти что развлечением, если забыть, зачем я на неё отправился.
Мои волосы сзади были стянуты воинским хвостом, и перевязаны кожаным ремешком — за полтора года они довольно прилично отрасли. Варган рассказал мне, почему, когда меня поймали охотники за рабами, мне сразу же отрезали волосы почти под корень. Дело в том, что воинский хвост имели право носить только воины, а отрезая мне волосы, охотники, символически лишали меня мужества, то есть, превращали в раба. Короткие волосы в этом мире носили только рабы и женщины.
Да, да — женщины этого мира носили очень короткие причёски, у нас на Земле их назвали бы «мальчуковыми', не помню, как они точно называются — парикмахерское дело никогда не входило в перечень моих пристрастий. Я и длинные волосы-то на Земле отрастил себе потому, что страсть как не любил стричься. Теперь — мои волосы были моей гордостью, показывали всему миру, что я мужчина и воин. За отрезание волос у мужчины можно было поплатиться жизнью — он ухаживал за своими волосами сам, сам их подрезал, а отрезанное сжигал или закапывал — считалось, что в волосах заключена сила духа и удача. Интересно, что кроме коротких волос, женщины ещё уничтожали все волосы на теле — по крайней мере женщины акома. Хотя — я знал ещё одну женщину, в самом начале своего машрумского анабасиса — та рабыня, в бараке для случки — так она тоже была с короткой причёской и гладкая, как бильярдный шар.