— Увеличивай всё в два раза, и по рукам — ответил я уверенно. (Варган мне рассказал примерные расценки, и они были раза в три больше, чем назвал мне купец. Но я не собирался особо задирать цену — всё равно шёл в город, а так и на транспорте, да и деньги лишними не будут. )
Купец попытался торговаться, но я, с каменным выражением лица, только отрицательно поводил головой и он, наконец, сдался.
— Ладно. Мурак с тобой! Надевай свою броню, да внимательно следи за окрестностями. Говорят, неделю назад, Арнука ограбили в двух часах езды отсюда, тут стало неспокойно. Всякого безстатусного сброда развелось, как червей! Хмм...а у тебя есть статус? Нет? Впрочем — наверное ты собираешься его в городе получить, вы, акома, всегда там делаете. Какой, примерно, у тебя статус, как ты себя оцениваешь?
Я покосился на грудь купца и увидел пять звёздочек — довольно высокий статус для простого, не знатного человека и уверенно ответил:
— Выше, чем у тебя.
— Я так и думал! — удовлетворённо воскликнул купец — вы, акома, всегда славились воинским умением. Что, на жену зарабатывать собрался — хохотнул он, и тут же примолк, увидев, как я нахмурил брови — ладно, ладно, твоё дело. Давай скрепим договор, и поедем — время не терпит, к вечеру мне надо добраться до постоялого двора у въезда в город, а утром в порт.
Я запрыгнул на повозку, мы с купцом плюнули на ладонь и хлопнули ей по ладони противоположной стороны — так здесь скрепляли договор. Потом я с отвращением вытер ладонь о штаны — дикий мир диким миром, но моя нежная интеллигентная натура не выносила некоторых обычаев этого мира — брезглив-с. Знаю, что от некоторых понятий цивилизованного мира, таких как гигиена, здесь пора бы и избавиться, но ничего не могу с собой поделать.
Итак, договор был скреплён, я надел свою броню, повесил на руку щит, и повозка снова медленно запылила по дороге. Я старался идти немного в стороне и впереди повозки, чтобы не задохнуться в облаке пыли, которое она поднимала — красноватая почва джунглей, в которой была выбита дорога, истолчённая сотнями тысяч колёс огромных повозок, представляла собой слой тонкой как пудра пыли, в которой ноги тонули по щиколотку. Пыль была горяча, и казалось, что ноги погружаются в слой горячей воды. Я знал, что в сезон дождей, который настанет месяца через три и продлится месяца два, эта пыль превратиться в непролазную грязную жижу, после чего движения на тракте практически остановиться, за исключением нечастых перемещений особо жадных или же особо рьяных купцов, а также имперских почтовых гонцов.