Удар был такой силы, что Фаусту показалось, будто его только что сбил скорый поезд. Невероятный таран заставил ноги на миг оторваться т земли, и итальянец оказался отброшен на один из упавших столов. Попав спиной на круглое ребро, мужчина болезненно всхлипнул и выплюнул из легких остававшийся воздух. Ватанабэ, держащий в руках отвоеванную трость, был уже рядом.
- Развлекаемся, как можем, - присвистнул он, молниеносно ткнув острием в бок итальянца. Тот не успел увернуться и только схватился за рану. Ногой он попытался повторить трюк толстяка с пинком в колено, но Ватанабэ предусмотрительно встал так, что оказался недосягаем. Чиркнув по атаковавшей ноге клинком, толстяк продолжил светскую беседу. - Я, конечно, люблю иногда дружеский спарринг, но тебе не кажется, что мы как-то глупо себя ведем?
Сэм оглядел разгромленный зал. Гремящая музыка куда-то пропала, пустующая сцена моргала разноцветными огнями. Большая часть столов была опрокинута, стулья валялись по углам. Заведение покойного Элиссона выглядело так, будто в нем неделю пировала банда байкеров.
- Любви я не питаю к разрушенью, - тяжело дыша, ответил Фауст, цепляясь за опрокинутый стол и пытаясь встать. - Но в битве можно многое познать.
- Спасибо, капитан Очевидность, - хмыкнул Ватанабэ. - Это вот что, и есть ваша проверка?
- Всего лишь часть ее.
Фауст тяжело поднялся. Рана на его боку затягивалась, но мужчина неуверенно покачивался. Удар Сэма оказался куда сильнее пуль и клинка.
- Не растерял ты прыти, я смотрю, - признался итальянец. - Он лично убедиться попросил. Я убедился.
- И что дальше? - Сэм закинул трость на плечо и смотрелся крайне легкомысленно.
Они стояли друг против друга. Пошатывающийся стройный молодой человек в красном и могучий толстый тип в изодранном плаще. Фауст смотрел серьезно и холодно, словно оценивая, стоит ли продолжать разговор. Ватанабэ криво ухмылялся, демонстрируя исчезающий с лица шрам.
- А дальше испытание начнем.
Итальянец выпрямился и застыл. Рукав его плаща, растерзанный пулями Сэма, шевелился, обхватывая запястье. Красная ткань, похожая на кожу, тянулась рваными краями к другим столь же рваным краям, соединяясь, латаясь сама по себе. В прорехи, оставленные тростью на плаще толстяка, было видно, как следы от лезвия на черном пиджаке точно так же затягиваются, сшиваясь мириадами тонких ниточек.
- Я жду с нетерпением.
Очки улетели куда-то в угол, взгляд карих глаз Ватанабэ был лукав. Фауст глубоко вдохнул и, отряхивая с плеча невидимую пылинку, произнес: