Коснятин, рассказав о судьбе девушки, тут же развернул коня и вернулся к своим ратникам — горожанам, которые еще в Новгороде решили идти в бой именно под его началом. Было заметно, что ему больно говорить о Купаве. Видать, крепко задела она сердце новгородского красавца.
Странная штука жизнь человеческая, не знаешь — где правда, где ложь. А теперь и вовсе все перемешалось — война и мир, любовь и выгода. Любовь оставила незаживающую рану в сердце, а обида черной змеей вползла в душу Позвезда. Чему верить, как верить…
На мгновение возникли перед его взором мысленным влюбленные глаза Купавы. Они пытались что-то объяснить, поведать, умоляли о прощении…
Пусть так. Если суждена ему любовь — такая глубокая, какой, должно быть, никто не испытывал, — то он сумеет справиться с болью. И спасет Купаву. Поможет во что бы то ни стало. Ежели нужна ей его помощь.
Бежал после побоища князь Святополк с дружиной, и в мире наступила тишина. Ни единого звука не было слышно на Днепре и в лесах вплоть до самого Киева. Но не радость и гордость победы наполняли душу Позвезда. Ему было грустно, что все так случилось, и неожиданно стало жаль брата, несущего на себе клеймо Каиново. Он представил, как Святополк, от которого отвернулись все, в темноте и холоде бредет куда-то прочь, продирается сквозь лесную чащу. Куда ему идти? Что ждет его на пути этом? Одинокая дорога приведет его к неизбежному — к смерти и забвению.
После битвы разошлись пути Ярослава, отправившегося в Киев, и Позвезда, который решил пробираться с остатками дружины в свою вотчину. Наверно, стоило бы остановиться где-нибудь и принять помощь местных лекарей, но уж очень хотелось поскорее вернуться к себе, в свой терем. Как же давно он там не был…
Вот только с каждым шагом коня Позвезд чувствовал себя все хуже и хуже. Дружинники не раз предлагали сделать привал, но князь в ответ лишь крепче сцеплял зубы и требовал ехать дальше. Дорога, которой они решили придерживаться, становилась все более узкой и менее наезженной, а потом и вовсе исчезла под снегом. Вокруг высились огромные ели и сосны, стояла полная тишина, лишь кое-где слышался перестук дятлов. Дружина заволновалась: было ясно, что они заблудились и забрели неведомо куда.
Пока они оглядывались, силы окончательно оставили князя, тревожно забилось сердце в груди, рука туго натянула конский повод. С трудом удерживаясь в седле, князь то зажмуривал, то открывал отяжелевшие веки. Небо и воздух сверкали солнечными искрами, отражаясь от первозданных снежинок, легким пухом круживших вокруг уставших людей. С мохнатых еловых лап временами падал на землю снег, и казалось, что это от того, что бескрайний лес дышит, словно могучий спящий зверь.