— Обожаю креветок в фондю! — сообщила Геката, и обе женщины разом, наколов на шпажки по очищенной креветке из выложенной на блюде горки, макнули их в бурлящую на спиртовке густую желтую массу. Толстушка тут же присела к столу, убавляя огонь, а «деловая» распахнула окно, шумно втянула воздух.
— Так откуда вы знаете Укрона, милые дамы? Или дама?
— Все равно, — ответили от окна.
— Хоть одна, хоть много, — добавила толстуха.
— Я привыкла.
— Ты ешь. Половина креветок твоя.
— Тебе нужно восстанавливать силы.
— А креветки — самая лучшая возможная еда для смертных.
— Она из вашего мира.
— Из какого? — От скачущих из стороны в сторону реплик у Еремея начала кружиться голова.
— Из моря, — вернулась к столу «деловая».
— При чем тут море?
— Ешь! Пока не съешь половины, не получишь ни одного ответа.
В животе у Варнака было пусто, как в казне деревенской церкви, и потому спорить он не стал. По примеру женщин принялся накалывать креветок и макать в соус, оказавшийся густым горячим сыром с какими-то пряными примесями. Странно, что запаха от этого варева не исходило никакого. Через минуту стройный официант в безупречно белой накрахмаленной сорочке принес бутылку красного вина. Открыл, разлил по бокалам. Но сорочка его воняла так, что определить сорт напитка Еремей не смог. Пить, естественно, тоже.
— Горячее принеси через час, — распорядилась Геката. — Нас будет уже пятеро.
Официант поклонился и исчез.
— Так откуда ты знаешь Укрона? — еще раз попытался узнать Варнак. — Он тебя тоже спас?
— Не-ет, все было ровно наоборот, — рассмеялись дамы.
— Он хотел меня убить, — уточнила «пышка».
— И не раз.
— Правда, я его тоже.
— Но у меня получилось еще хуже.
— Так вы враги? — вставил Еремей.
— Какой ты радикалист, — укоризненно покачала головой толстушка.
— Все тебе — или враг, или друг, — пригубила вино «деловая».
— На самом деле все намного, намного проще.
— Куда уж проще! — хмыкнул Еремей.
— Попытаюсь ответить образно. — Геката взяла бокалы сразу двумя своими телами.
— Представь себе большой и красивый дворец.
— Богатый, уютный.
— Со всеми удобствами.
— Крепкий и спокойный.
— И представь себе, что хозяева дворца уехали.
— Уехали надолго. Так далеко, что про них все успели толком забыть. Забыть совершенно начисто. — Толстуха с видимым наслаждением осушила бокал.
— И много, много лет во дворце сытно и припеваючи жили камердинер, служанка, сторож, стряпуха… Ну, и кое-кто еще, — закончила за нее «деловая». — Дворец! Роскошный! Богатый! Удобный! Принадлежал только им, и никому более. Много, много лет. Покой, все виды удовольствия, сытость, безделье и безмятежность.