У меня слегка закружилась голова, я покачнулась, но все же устояла.
— Я… гм… у меня осталось всего два-три вопроса. Может, все-таки позволите мне войти? — еще раз попросила я.
Карен окинула меня скептическим взглядом. Напряглась. Занервничала.
Черт возьми!
— Послушайте, все это ни к чему! — махнула она рукой.
— Отчего же?
— Я же вам, ребята, говорила: Альберто, или, может, следует называть его Хуан, был не мексиканец.
— Не понимаю вас. — Я притворилась удивленной.
— Он был кубинец. Невозвращенец. Перебежал в начале девяностых.
— Но у нас имеется информация…
— Купил паспорт в Канзас-Сити. Две тысячи баксов отвалил. Купил паспорт с номером социального обеспечения и зеленую карту.
— Но…
— Как видите, señorita Эрнандес, вы понапрасну время тратите. Это работа вовсе не для ваших людей. Я ведь вам, ребята, говорила, верно? Кто, по-вашему, звонил его семье на Кубу? Я. Оттуда прилетал его сын. С Кубы. Господи, до чего ж вы тупые! Так что спасибо, как говорится, за проявленный интерес, но мне больше нечего вам сказать.
Облом.
— Что ж, это определенно идет вразрез с информацией, которой располагаю я. Надо будет сопоставить ваши сведения с нашими. У вас не осталось каких-нибудь фотографий или…
— Да ради бога. Подождите здесь.
Она сделала шаг назад и свернула в комнату. Теперь мне стала видна часть крошечной гостиной. Дощатый пол, белый диван, белые кресла. Много цветов и картин, написанных, вероятно, самой Карен. Отец никогда особенно изобразительным искусством не увлекался, и мне было трудно поверить, что он настолько изменился, что начал писать фей на лесной поляне и белых лошадей, несущихся вскачь по бескрайним песчаным пляжам. Весь бардак, о котором упоминала Карен, сводился к нескольким кучкам белья на полу в гостиной.
Она вернулась и передала мне кубинское водительское удостоверение пятнадцатилетней давности:
— Можете себе оставить, если хотите. Мне оно ни к чему.
Я взглянула на черно-белую фотографию отца в советском шерстяном костюме и с усиками, которые, как он считал, делали его похожим на Кларка Гейбла. Мы с Рики над ним посмеивались, однако усики и в самом деле придавали ему сходство с давно умершим американским киноактером. Я торопливо убрала удостоверение в бумажник, опасаясь, что она передумает.
— Он тут совсем непохож на свои посмертные фотографии. У вас нет более поздних?
— О господи! Этому конца не будет! Подождите. Сейчас принесу.
Внутренний голос предупреждал меня, что в этом нет необходимости, мне не так уж нужна была фотография, мне просто хотелось разговорить Карен, заставить проявить эмоции.