На нем ковбойские сапоги, слегка расклешенные черные джинсы и длинное шерстяное пальто. Другой бы за отсутствием определенных черт личности в костюме ходил, но этот — нет. Это его облачение, которое легко не заметить, если не смотреть. Но я-то смотрю. А объемистый и тяжелый предмет в кармане пальто — пистолет.
Он поддевает пальцем мой подбородок и поворачивает голову к себе.
Глаза у него серо-голубые, холодные, как пепел.
— Была горничной, — говорю я. — Работала в нескольких отелях в Канкуне, там много американцев останавливалось.
— Здесь тебе не Канкун.
Педро предчувствует неприятности. Остальным кажется, что мне повезло, но Педро-то знает мне настоящую цену. Он с подобным еще не сталкивался: девка, кажись, не из полиции и не federale, как по-испански называют агентов ФБР, иначе это бы уже выяснилось. Так откуда же она взялась такая?! Короче, он мечтает от меня избавиться, и чем скорее, тем лучше.
— Она нянькой еще работала. Крепкая, с детьми ладит, — говорит Педро.
Американец обнюхивает меня, как полицейский.
— Путанить приходилось? — спрашивает он по-испански.
Мотаю головой.
— Ну, если начинать, сейчас самое время: скоро состаришься… Дети есть?
— Нет.
— Сотня в неделю, работа по дому. Тяжкий труд, твою мать. Но в пять раз тяжелее доставлять нашим работягам маленькие радости. Обдумай мое предложение. Эстебан тебе все растолкует. — Он трогает мою щеку указательным пальцем. Пако хочет что-то сказать, но я взглядом показываю ему, чтобы молчал: все нормально. Американец улыбается и гладит меня по голове.
«Если прикоснется к груди, — думаю я, — черт с ним, с планом, дам ему коленом по яйцам, а когда упадет, попробую сломать нос подошвой кроссовки».
Десять долгих секунд он меня рассматривает.
Ну и что ты увидел, друг?
Будущее? Прошлое? Трупы в пустыне, один без головы, оба черны от мух, которые облепили тела и откладывают в них яйца.
А что вижу я, глядя на тебя?
Какой-то намек. Проблеск.
Совсем недавно я и рыбы не убила бы. Но теперь чувствую, что убью. И не только рыбу.
Меня трясет.
Может, надо было поехать тебе, Рики. Боюсь, мне тут не справиться.
Американец раздвигает мои волосы, смотрит, нет ли вшей.
Нет, еще чуть-чуть, и я дам ему коленом. И поеду домой. Брошу эту затею и уеду.
— Вшей нет, — констатирует он.
— Они все чистые, — сообщает Педро.
Американец двумя пальцами открывает мне рот. Запах табака, кожи. Кивает сам себе.
— Много денег можешь заработать… Да, эта мне нравится. Сошла бы за белую, но слишком неразговорчива. Так, ты подходишь. Стань сюда.
Становлюсь у него за спиной. Отдельно от остальных. Пропасть между ними и мной отныне не просто метафора. Теперь мы — по разные стороны от воображаемой черты.