- Меня не интересует точка зрения слона…
- А сама вырядилась…
- Надо же им показать, как одеваются люди! На них же страшно смотреть!
- Врешь! - возразила женщина. - Очень милые, умные ребята. Особенно мальчик. Девочка с нахалинкой.
Женщина поперхнулась, видимо, подавилась прицельно пущенным, гневным Машкиным флюидом.
- Ничтожества! - И Милка повторила по складам: - Ни-что-жест-ва! Оба! А он в первую очередь.
- К чему же тогда это мини?
- Я опробую…
- Кого?
- Платье! Платье! - закричала Милка. - Говорят, оно вызывает слезы…
- Оно вызывает смех, - сказала женщина. - Ты в нем как щенок в эполетах.
- Ну и пожалуйста! - ответила Милка. - Щенок так щенок… У меня сегодня уши лопнут от всеобщих зверных ассоциаций.
- По-русски говорят «звериных»…
- А я говорю - «зверных»…
- Зверных - дверных… - засмеялась женщина.
При этих словах Машка почувствовала, что краснеет, она просто ощутила, как они разглядывают ее сквозь дверь: ибо что такое дверь, стена, перегородка, если надо увидеть? Машка тихонько выбралась из кладовки, вздохнула и вошла к Павлику.
А Милка, кинув еще один взгляд в зеркало, решила, что ей не хватает одного штриха - подкрашенных ресниц. И она бросилась к матери в комнату, где - знала - в левом ящичке трельяжа лежит французская тушь, «естественно и непринужденно удлиняющая ваши шелковые ресницы».
Лариса же с тазиком белья вышла на балкон и стала его развешивать.
«Почему, - подумала она, - всякая чистота выглядит наивной и глуповатой, а цинизм всегда ходит в умниках? Почему доброта почти всегда слабость, а зло кажется неуязвимым?»
И тут она вдруг поняла этого чужого, незнакомого учителя истории. Он же знает все, знает! И потому свой образ мыслей он доказывает образом своей жизни. Таким и только таким способом он хочет свою убежденность передать сыну. Иначе тот ее не приемлет. Вот в чем их сила, этих пришельцев, - в понимании друг друга, в том, что они не раздвоены, растроены, расчетвертованы и так далее. Как их семья. Вероятно, они заодно. Боже, как прекрасно - быть заодно! Быть совсем другой семьей. Ведь будь она другой, она должна бы что-то сделать с Милкой. Но она даже не в силах заставить ее сменить платье, а уж сменить мысли… Какие там мысли? Набор откровений вроде того, что процесс очеловечивания может, оказывается, иметь обратный ход. Они пристали с этим вопросом к их биологичке и - ужас! - доказали это ей. Та растерялась перед натиском, а они ей - цитаты, формулы, диаграммы. Одна у них долго висела дома в столовой: обезьяна - древний человек - хомо сапиенс - хомо не сапиенс - просто дурак - обезьяна. Наше время, по мнению Милки, шло быстрым шагом от не сапиенса к просто дуракам.