– Ида Лазаревна неправильно поняла, я не выбросил, а потерял. Вернее, выбросил по рассеяности.
Ольга Глебовна повысила голос.
– Твоя рассеяность мне дорого обходится! Я, как дура, экономлю на всем, чтобы вы с Сенечкой ни в чем не нуждались, а ты всё готов пустить псу под хвост. Ты такой богатый, что можешь позволить себе расшвыриваться вещами? Всё, что у нас есть, нам нужно!
Сикорский с трудом выпроводил жену из комнаты, запер за ней дверь. Она несколько раз пнула ее с другой стороны, крича:
– Выбрось меня! Выбрось Сенечку! Ты только об этом и мечтаешь!
Свечников достал конфискованный у Иды Лазаревны пистолет и, покачивая его на ладони, спросил:
– Не это ли вы по рассеяности выбросили из окна Стефановского училища?
1
Они с Надей зарегистрировались в сентябре 1921 года. Примерно тогда же вконец одряхлевшего Глобуса продали башкирам на мясо, редакционную бричку стал возить норовистый жебец, чье имя давно выветрилось из памяти.
Потом губерния стала областью, из курьера губернской газеты Вагин превратился в литсотрудника областной, а еще лет через десять редактор, к тому времени сменивший бричку на автомобиль, предложил ему написать разгромную статью о клубе «Эсперо», который хотя и растерял большую часть членов, но еще влачил жалкое существование. При этом сделан был прозрачный намек, что если задание выполнено будет успешно, если деятельность клуба за последние пятнадцать лет Вагин представит в должном свете, место завотделом ему обеспечено.
Эсперантистов он с юности недолюбливал, особенно после того, как Сенную улицу, на которой выросла Надя, переименовали в улицу Эсперанто. Что бы, казалось, не написать? А вот не смог. Отказаться не посмел, но тянул, медлил и дождался, что написал другой. Тогда-то и определилось его будущее: из литсотрудников перевели в отдел писем, оттуда – в газету речного пароходства «Большая Кама», позднее – в заводскую многотиражку. Надя иной раз поминала ему, из-за чего они с трудом дотягивают от аванса до получки.
Он всегда уповал на случай, но к старости стал замечать, как в его жизни всё отчетливее проступает некий замысел, прежде неразличимый. Хаос обретал форму, пустота – смысл. Случайные вроде бы поступки оказывались следствием других, вполне объяснимых, просто до времени он не видел этой связи. В мире царил строгий порядок, в нем его, Вагина, место не могло быть занято никем другим, так же как сам он не мог занять ничье чужое, например – место того человека, кто по приказу редактора написал нужную статью о клубе «Эсперо». Десятью годами раньше этот человек по собственной инициативе напечатал почти то же самое, но тогда схлопотал выговор по партийной линии, а теперь стал завотделом. Впрочем, завидовать ему не стоило. Он был арестован, когда улица Эсперанто, бывшая Сенная, получила имя Ворошилова и начали сажать всех связаных с эспер-движением, включая тех, кто с ним боролся и даже пострадал от него во времена его могущества. Теперь эти люди гордо носили на шее вырванные у поверженного дракона зубы, а о драконе следовало попросту забыть, как если бы его никогда не существовало.