– Колбасу не взял, – с внезапной решимостью произнес Больжи, – я тебе гау дам!
– Гау?
– Да.
– Что это?
Больжи затруднился, видимо, перевести это слово на русский.
– Гау… На нем Саган-Убугун нарисован. Белый старик, так мы зовем.
– Танка? – предположил я, рисуясь тем, что знаю, как по-бурятски называются буддийские иконы на шелке.
– Нет. В бой пойдешь, на шею повесишь. Пуля не тронет, пузырь надуваться не будет.
Я понял, что речь идет о каком-то амулете.
– Барон Унгэр, знаешь его? – сощурился Больжи.
– Знаю, – подвердил я, догадавшись, что имеется в виду барон Унгерн.
– Унгэр его на груди носил.
– Такой же, как у вас?
– Зачем такой же? Этот самый.
– Ваш гау? – не поверил я. – Который вы мне подарить хотите?
– Носил. Почему, думаешь, его убить не могли?
– Его же расстреляли.
– О! – снисходительно улыбнулся Больжи. – Это потом.
– И не жалко вам отдавать такую вещь?
Больжи высунул кончик языка и коснулся его пальцем.
– Такое слово тут есть, а тут, – приложил он руку к левой стороне груди, – нету. Я старый, на войну не пойду. Мне не надо. Ты молодой, тебе надо. Раньше у нас как было? Лама парня лечит, денег совсем не берет, баранов не берет. Мужчину лечит женатого, одну цену берет. А старик лечиться пришел, давай две цены – за себя теперь и за молодого.
Слышно стало, как заработал двигатель головного танка. Вслед за ним загрохотали остальные, башни начали медленно поворачиваться в походное положение.
– Завтра принесете? – спросил я, скрывая волнение, охватившее меня при мысли, что стану обладателем этой реликвии. – А то мы скоро снимаемся отсюда.
– Зачем завтра? – удивился Больжи. – Вечером приходи. Ферму видел? Дальше мой дом.
2
В то время все мои сведения об Унгерне были почерпнуты из двух источников: советско-монгольского фильма «Его звали Сухэ-Батор» с загримированным под монгола актером Львом Свердлиным в главной роли и книгой Б. Цыбикова «Конец унгерновщины», изданной в Улан-Удэ в 1947 году. Я раскопал ее в Республиканской библиотеке. На каталожной карточке имелся замысловатый шифр, означавший, как выяснилось, что читать этот труд позволено не всем, но заведующая читальным залом мне симпатизировала, к тому же лейтенантские погоны доказывали мою благонадежность. Книгу я получил, и она, за вычетом ритуальных анафем, оказалась весьма информативной: автор описывал не только конец унгерновщины, что можно было ожидать из заглавия, но и ее начало, и то время, когда безумный барон находился на вершине могущества.
В Забайкалье он командовал Азиатской дивизией, на две трети состоявшей из монголов и бурят, и подчинялся атаману Семенову. Осенью 1920 года, когда Красная Армия вместе с вышедшими из тайги партизанскими отрядами повела наступление на белую Читу, Унгерн с восемью сотнями всадников двинулся к Урге – монгольской столице, резиденции Богдо-гэгена VIII. Духовный владыка монголов, восьмое перерождение тибетского подвижника Даранаты, он с 1911 года, с тех пор, как Поднебесная Империя превратилась в Китайскую Республику, а Халха (Внешняя Монголия) получила независимость, был ее монархом, но теперь сидел под арестом в собственном дворце. Генерал Го Сунлин занял Ургу и вернул мятежную провинцию под власть Пекина.