– Карие.
– Нет, – ответил Даневич.
– Голубые?
– Нет.
Вагин мгновенно восстановил разговор, который у них состоялся без него. В университете он бывал свидетелем таких бесед, и эта, надо полагать, ничем не отличалась от прочих. Обычно Даневич ловил какого-нибудь лопуха из новичков, выяснял, при деньгах ли тот, и предлагал пари – с трех раз угадать, какого цвета у него, Даневича, глаза под темными очками. Простаки соглашались, не подозревая, что это задача невыполнимая. Надя, значит, тоже попалась и уже использовала два шанса из трех.
– Зеленые?
– Нет.
Вмешаться Вагин не успел. Даневич царственным жестом снял очки. Один глаз у него был зеленый, с кошачьим оттенком, зато другой – совершенно черный.
– Сколько ты ему проспорила? – осведомился Вагин.
– Двести рублей.
– Ладно. Отдай сто.
– Почему? – возмутился Даневич.
– Один глаз она угадала и платит половину суммы.
Оспаривать это соломоново решение Даневич не посмел. Приняв сотенную бумажку, он расстегнул портфель, вынул оттуда серую, цвета тифозной вши, тоненькую брошюрку и протянул ее Наде.
– На ваши же деньги. Здесь изложены основные принципы нашего движения. Мы боремся за то, чтобы язык идо был признан единственным международным языком.
Вагин взял у него брошюру вместо Нади.
– Если человек получит ее не даром, а за свои кровные, больше вероятности, что прочтет, – объяснил Даневич, защелкивая портфель. – А вообще-то мне нужен Свечников. Где он?
– Сегодня не будет, – отрезала Надя.
Когда Даневич ушел, она спросила:
– Ну что? Прочитал?
– Прочитал.
– Если молчишь, я должна понимать, что тебе не понравилось.
– Кое-что понравилось. Например, то место, где Таня стоит на обрыве над Камой и думает, что, будь у нее крылья, она бы прыгнула вниз и улетела далеко-далеко от всей той грязи, которая ее окружает.
– И что тебе тут понравилось?
– Очень правдиво передано состояние молодой девушки.
– Я старалась быть правдивой, – сказала Надя.
– Тебе это почти удалось. Было бы еще убедительнее, если бы ты вспомнила ту песню… Помнишь, рассказывала мне, как вы с девочками пели ее на вечеринке.
Вагин шепотом напел на известный мотив:
Из-за острова Кронштадта,
На простор Невы-реки
Выплывает много лодок,
В них сидят большевики.
На передней – Воля Ленин
С Коллонтаихой мадам,
Свадьбу новую справляют,
Русь продавши всю жидам.
– Там, – вспомнил он, – особенно хороши последние строчки:
И кусками сыплет пудра
С вечно юной Коллонтай.
– Я с ними это не пела, – отреклась Надя.
– Разве?
– Я только раскрывала рот.
– Зачем?
– Чтобы не выглядеть белой вороной.
– В очерке речь идет не о тебе, а о Тане. Ты могла бы написать, что когда ее подруги запели при ней такую песню, она сказала им что-нибудь резкое, смелое. Это вполне в ее характере.