Обернул руку платком, наклонился и залез в бардачок, где и обнаружил все свои вещички, кроме часов. Те спокойно тикали на левом запястье первого, убитого мною. Пришлось восстановить социальную справедливость. Напоследок я вложил пистолет в его руку и еще раз нажал на курок. Последний, заключительный штрих к грустной истории на тему «облико морале» туристов из бывшего СССР. Напились, сволочи такие, рассорились, а в итоге передрались и перестреляли друг дружку. Какой позор!
Самое грустное, что к этой веселой компании обязательно пристегнут и меня. Обнаружат простреленную Соню, опубликуют фото в газетах и покажут по телевидению. В тот же день кто-нибудь из сидевших этим вечером в ресторане или тот же бармен с официантом, во исполнение гражданского долга, все расскажут органам. В отличие от России, здесь так принято. К завтрашнему вечеру за мной, точно, придут.
И, что прикажете делать? Отрезать головы и тащить к себе в номер? Съесть их всех? Угонять машину? Тяжело вздохнул и принялся за работу. Для начала заглянул в багажник, надо же, полный джентльменский набор: пара лопат, кирка (грунты здесь тяжелые), матерчатые рукавицы и какая-то химия в пластиковой канистре. Посмотрел на этикетку и горько усмехнулся. Верь после этого людям, в живых оставим, денег дадим. Щас! Меня собирались всего-навсего отвести за город, там как следует выпотрошить и закопать, предварительно облив этой самой дрянью, чтобы даже мама не узнала.
Надев рукавички, я открыл одну за другой, все дверцы в салон, протянул руку с канистрой и сделал с находящимися там то, что они собирались сделать со мной: облил им лица. Стараясь не глядеть на то, что сделала эта химия с их физиономиями, обильно полил этой гадостью сиденья и забросил вовнутрь, позаимствованную у водителя, зажженную «Zippo».
Захлопнул дверцы и помчался, что было сил, куда подальше. Помчался, конечно, сильно сказано. Заковылял, как старый дед, шаркая побитой задницей об асфальт. Достал телефон и принялся давить на кнопки.
— Да, — раздался сонный голос Константина. По моему, он не очень мне обрадовался.
— Привет, что делаешь?
— Сплю, — горестно молвил тот, — я не один и не одет.
— Искренне соболезную. Просыпайся, одевайся и подъезжай к Новой гавани.
— Когда?
— Немедленно! — прорычал я, переходя на легкий галоп, как тот толстовский Холстомер, за полчаса до визита на живодерню.
Остановился, кое-как привел в порядок одежку, напряженно вслушиваясь: рванет, не рванет? Рвануло и как следует.
Я вышел на освещенную огнями улицу. Уселся в стоящее на обочине такси, назвал адрес и закрыл глаза, развалившись на сиденье. Боль в копчике немного стихла, зато заболела, не перестававшая гудеть, голова. Сквозь всю эту боль и гул я внезапно вспомнил, где раньше видел того парня, который так технично вырубил меня в переулке. И еще, как видно, у меня появились не только противники, но и союзники. Вот это удивляло.