— Не соглашусь, думаю, справитесь без проблем. Еще коньяку?
— Не откажусь, но это будет последний бокал. А потому, — он усмехнулся, — пусть он будет побольше и полон до краев.
— Мне кажется, вы несколько кокетничаете, говоря о собственной старости.
— Имеете в виду это, — он показал на пустой бокал.
— Ну, вообще-то…
— Я еще недостаточно выпил, чтобы бахвалиться, но в молодости я был достаточно крепким парнем, — верилось сразу. — По крайней мере, кроме меня мало кому удавалось в одиночку сдвинуть плиту с орлами.
— А, как насчет?.. — я показал глазами на бокал.
— Никогда не был пьяницей, но выпить под настроение мог. По крайней мере, у себя в десантной дивизии считался кем-то вроде чемпиона. В июне сорок пятого мы заспорили с янки, кто кого перепьет.
— И как?
— А… — он презрительно усмехнулся. — Эти американцы просто трепачи. Англичане по сравнению с ними настоящие герои, — потянулся к бокалу и сгреб его. — Однажды мне довелось пить спирт с русскими.
— На войне?
— В пятидесятых. Сюда приходил их крейсер, вот, мы и засели в кают-компании с офицерами. Начали с шампанского, закончили корабельным спиртом. Дошел потом домой на своих ногах и до сих пор этим горжусь.
— Спирт… — я сделал удивленное лицо, как будто, сам ни разу и ни грамма. — Но это же страшно крепко.
— Ерунда, русские разливали его по половине стакана, и пили залпом, не разбавляя.
— И вы тоже?
— Конечно. Они все удивлялись, что иностранец пьет наравне с ними и не падает под стол. А, можно я тоже спрошу вас?
— Конечно, я весь внимание.
— Откуда вдруг такой интерес к истории нашего сопротивления?
— Вас это удивляет?
— Когда я вернулся домой в конце сорок шестого, о нашей борьбе в годы оккупации уже все забыли.
— Вы серьезно?
— Абсолютно. Назначили для проформы несколько человек героями и напрочь похоронили память обо всех нас. Потом, лет через двадцать, нам вручили какие-то медали и опять все забыли.
— К чему вы это?
— Скажите, вы никогда не служили в разведке?
— Почему вы так думаете?
— Умеете задавать вопросы и избегаете ответов.
— Вас не обманешь, много лет назад я проходил срочную службу в военной полиции.
— Отсюда и привычка.
— Мне заказал книгу о сопротивлении человек, семья которого почти полностью была уничтожена во время второй мировой. Он считает это своим долгом. Что вас удивляет?
— За прошедшие две недели вы уже второй, кто берет у меня интервью. До этого со мной на эту тему беседовали в середине семидесятых. Один парень собирался снять о нас фильм.
— Снял?
— Нет, конечно, никто не дал под это денег.
— Прискорбно. А кто беседовал с вами до меня?