— Какой-то израильский журналист. Смешной такой, крохотный человечек. Я еще удивился.
— Чему?
— Все-таки чувствуется, что вы служили в полиции, — он расхохотался. — Понимаете, он произвел впечатление человека, напуганного при рождении и до сих пор всего на свете боящегося. Такому, между нами, — он подмигнул, — лучше всего писать о садоводстве, а не о войне.
— Согласен, — вот, значит, как… — Еще бокал?
— Нет, — с сожалением произнес он. — Этот действительно был последним. Жена, понимаете ли, боюсь… — и, увидев, как вытянулась моя физиономия, спросил удивленно. — Что с вами?
— Честно говоря, не думал, что вы кого-то или чего-то в этой жизни боитесь.
— Вы женаты?
— Был когда-то, недолго и неудачно.
— Если вдруг женитесь удачно, наверняка будете бояться… огорчить жену. Мы с Бригитт вместе с пятьдесят восьмого, — он улыбнулся. — Вот, и не хочу ее расстраивать.
— Последний вопрос, я читал, что вас пытали в гестапо, и вы никого не сдали.
— Чепуха, — он закурил и опять с сожалением посмотрел на пустой бокал. — Полная чепуха. Если бы за меня взялись по настоящему, рассказал бы все, что знаю. В гестапо это делать умели.
— Тогда…
— Немцам уже все было известно, поэтому меня просто как следует избили, а потом лениво потоптали в четыре ноги.
— И вы знаете, кто вас сдал?
— Конечно, это был тот же Питер Шенеманн, в гимназии мы с ним сидели за соседними партами. У него была отличная коллекция марок с изображением тропических птиц.
— А потом?
— А потом я вернулся на конспиративную квартиру, где меня ждали, — он посмотрел на часы. — Все, пора домой, за все эти годы я ни разу не опаздывал к обеду. Если у вас закончились вопросы, я пошел. Надо еще заглянуть по дороге в магазин купить мятную резинку, а то у моей благоверной нюх как у гончей.
В дверь гостиничного номера сначала треснули кулаком, а потом принялись колотить ногами.
— Ты, что, заснул?
— Открывай, а то дверь сломаю, — кричали на два голоса и, что самое интересное, на русском, хотя и с сильным южным акцентом.
Постоялец отпер дверь и едва успел отскочить в сторону. В номер ворвались двое в черном. Черные остроносые полуботинки, такого же цвета водолазки и джинсы. Один из вошедших, тот, что покрупнее, поверх водолазки носил короткую кожаную куртку, второй, мелкий и суетливый — плащ до пяток все того же цвета.
Первый, не спрашивая разрешения, развалился в кресле, второй расстегнул плащ и достал новехонькую бейсбольную биту. Жилец, прислонившись к стене, принялся с интересом рассматривать гостей.
— Собирайся, Женя, — приказал крупный. — Надо ехать.