— Нет, они вычеркнули мою роль из сценария. У Бонни молодой любовник — этакий панк с мазохистским уклоном, а я отнесся к этому философски и исчез с последними лучами солнца. Но так, чтобы они в любой момент могли вернуть меня обратно. Что они, возможно, и сделают. Ничего страшного. Реклама шампанского — это дополнительные льготы. Мы должны сделать восемь рекламных роликов, и следует отметить, что вид у меня там самый что ни на есть нелепый. Кроме того, будет реклама в журналах. И поговаривают о рекламе автомобилей. Говорю же тебе, все это чистой воды безумие.
— Но зато хорошо для тебя, — отозвался я. — Ободрать их подчистую, поскольку ты того стоишь.
Я попробовал икру. Ну и что: икра как икра.
— Словом, ты понял. Вот, выпей шампанского, совсем неплохо для Калифорнии.
Молодой официант, который стоял как приклеенный у стенки, вдруг ожил и наполнил мой бокал.
— Кстати, — продолжил Алекс, — у тебя, оказывается, завелись от меня секреты.
— Ты о чем? — спросил я, чувствуя, как краснею.
— Ну, для начала от тебя пахнет очень дорогим лосьоном после бритья, чего прежде за тобой не водилось. А еще я впервые в жизни вижу на тебе приличный костюм. И кто эта таинственная незнакомка?
— Да конечно, я и сам не прочь бы иметь от тебя страшный секрет, которым мог бы поделиться. — А ведь именно Белинда купила и костюм, и лосьон. — На самом деле все, что я хотел тебе сказать, так это то, что был прав, когда в прошлую нашу встречу говорил… о правде.
— Что? О правде? Мы разве беседовали о правде?
— Не прикидывайся, Алекс! Ты был не настолько пьян.
— Зато ты был. Ты хоть прочел мою книгу?
— Говорю же тебе, правда — словно журавль в небе. И добраться до него можно, только построив помост из лжи.
— Вот дурачок! Именно ради таких глупостей я и приехал сюда. У нас на юге никто так не говорит. Хочешь сказать, что больше не собираешься рисовать малышек в ночных рубашках?
— Да, Алекс, я с ними уже попрощался. Попрощался со всеми. И теперь если начну сначала, то только как живописец.
— Хотя ты ведь будешь получать отчисления за авторские права… Но если продолжишь рисовать своих жутких тараканов и крыс…
— Только в более красивом виде, — отозвался я. — Все гораздо хуже. Мной завладело нечто другое. И я рад, что откровение снизошло на меня сейчас, а не через двадцать лет, когда я буду…
— Таким же старым, как я сейчас, — закончил за меня Алекс.
Самое странное, что я действительно собирался сказать именно это, но вовремя прикусил язык. И меня посетила ужасная мысль. Я представил себе, что на пороге смерти оглядываюсь назад и не вижу ничего, кроме Шарлотты, Беттины и Анжелики.