Алекс же наслаждался жизнью и потчевал Сэнди различными забавными историями. Сьюзен, воспользовавшись его благодушным настроем, принялась журить его за то, что он потребовал слишком высокий гонорар за участие в ее фильме «Постыдные желания», нарушив тем самым ее «шкалу расценок». Алекс не остался в долгу и заявил, что у нее еще нос не дорос, чтобы пытаться обработать его, причем в отсутствие агента, на его же собственном дворе и у его же собственного бассейна.
— Клементайн, вы что, хотите, чтобы вас запомнили по «Полету с шампанским»?! Я предлагаю вам настоящий фильм, фильм самой высокой пробы, такой, как в старое доброе время, если вы еще помните. Здесь и сюжет, и характерная роль для вас, стиль, глубокий смысл — словом, час сорок пять минут хорошего кино без перерыва на дурацкую рекламу. Улавливаете мысль?
Я вернулся в гостиную и остановился перед портретом Фэй Клементайн, который я написал двадцать пять лет назад. Портрет так и остался висеть над камином, куда я собственноручно повесил его в тот последний день, перед отъездом в Сан-Франциско. И хотя меня немного расстраивали мелкие огрехи — некоторое нарушение перспективы, — портрет мне нравился. И всегда нравился. Я был доволен своей работой.
И теперь, когда я смотрел на портрет: на щеку Фэй с милой ямочкой, на ее изящную руку, покоящуюся на розовом шелке платья, — я чувствовал легкое возбуждение, о котором окружающим незачем знать и не стоит даже пытаться понять. Конечно, работа была достаточно сырой, и ей не хватало тех магических флюидов, что исходили от картин с Белиндой. Но портрет Фэй был самым настоящим началом, и я осознал это только тогда, когда, пройдя полный круг, наконец вернулся к истокам.
Я не услышал, как в комнату вошел Алекс и остановился у меня за спиной. Он положил руку мне на плечо и, когда я повернулся, ласково улыбнулся.
— Так держать! — воскликнул он. — Скажи всем, что я велел. Ты в своем праве.
— Ты что, имеешь в виду наш старый спор? Насчет искусства и денег, жизни и смерти?
— Уокер, не забывай о своем любимом слове «правда». Когда ты не вставляешь слово «правда» в каждое второе предложение, мне становится не по себе.
— Ну ладно, речь шла об искусстве, деньгах, жизни, смерти и правде. И вот теперь ты говоришь мне, что я был прав.
— Я до сих пор удивляюсь, откуда у тебя была твердая уверенность, что все обернется именно так.
— Уверенность? У меня? Да не было у меня никакой уверенности!
— Меня не проведешь, — ответил Алекс. — Кстати, тебе только что звонила Клер Кларк, твой агент. Она решила поговорить со мной, «потому что ты не отвечаешь на ее звонки»…