Признание далось мне с большим трудом. Я точно с головой бросился в холодную воду.
— Что ты имеешь в виду, говоря о прорыве? — поинтересовалась Белинда.
Я не нашелся что сказать. Она закурила очередную гвоздичную сигарету, и я, попросив дать мне одну, прикурил от ее же сигареты.
— Ничего конкретного. Я и сам толком не знаю. — Я заглянул в ее глаза и тут же запретил себе думать о том, какая она красивая. — Иногда я считаю себя неудачником. Даже подумываю… а не бросить ли все.
— Но как?
— Я уже говорил. Не знаю. Но я хотел бы, чтобы произошло нечто неотвратимое, нечто незапланированное и безумное. Мне хочется тихонько отойти в сторону. Понимаешь, как один из тех художников, что имитируют свою смерть или типа того, а сами уходят в тень и перевоплощаются в кого-то другого. Будь я писателем, точно взял бы себе псевдоним. Мне необходимо выбраться отсюда.
Белинда бросила на меня испытующий взгляд, но промолчала. Сомневаюсь, что она хоть что-то поняла. Да и где ей меня понять! Я и сам себя не понимал.
— Иногда, — воспользовавшись ее молчанием, продолжил я, — мне кажется, будто мое самое большое достижение — обращать провал в успех, рассматривать искусство как способ бегства от жизни.
Помедлив с минуту, Белинда кивнула.
— И меня бесит, когда меня тыкают носом в мои промахи, словно я сам о них не знаю. А еще когда не могут распознать силу моего искусства.
Белинда, казалось, вбирала в себя каждое мое слово.
— Итак, ты мне все это говоришь, чтобы я была в курсе, — кивнула она.
— Очень может быть. Может быть, я все это говорю, потому что если мы действительно надолго останемся вместе, то тебе надо ко мне привыкнуть. Привыкнуть к моему бегству от жизни. Вот такой я человек.
Белинда улыбнулась и сказала «идет».
Я вышел из машины, но Белинда меня опередила, не став дожидаться, пока я открою ей дверцу. Я поцеловал ее, она доверчиво вложила свою руку в мою, и мы влились в толпу перед галереей. Похоже, я успел подсесть на чертовы гвоздичные сигареты.
Через распахнутые двери я видел голые белые стены и покрытые глазурью гигантские скульптуры, установленные на искусно подсвеченных прямоугольных подставках. Энди, похоже, не слишком нравилось, что посетители вместо того, чтобы открыто выражать свое восхищение, нередко поворачивались спиной к скульптурам и прятали глаза. У меня возникло непреодолимое желание развернуться и уйти, но я не поддался искушению.
Миновав первую комнату, мы вышли во двор и сразу увидели огромную скульптуру, переливающуюся на солнце. Мощные руки статуи почти нежно сплелись. «Современное искусство», — промелькнула в голове горькая мысль. А мне нравится, потому что автор скульптуры — Энди. И она прекрасна, действительно прекрасна. Мощное, мускулистое нечто. Но что она означает?