Марии фон Белов было девяносто шесть лет. Сбросить пятьдесят — останется сорок шесть — конечно, не юность, но в этом возрасте она все еще была красавицей. Если бы не шрам, напоминание о русской медсестре Кате Серебряковой… Но фюрер никогда не относился к эстетам, считающим, что шрамы необратимо уродуют женщину.
И Мария фон Белов терпеливо ждала, когда Гусеница будет готова вновь превратить ее пусть не в молодую, но в зрелую привлекательную женщину.
Когда этот день удивительным образом совпал с началом активной фазы операции «Рагнарёк», Мария посчитала это знамением — значит, фюрера нужно было воскрешать именно сегодня.
Он восстанет, великий воин Гипербореи, и Мария бросит к его ногам весь мир: шатающиеся под ударами террористов великие державы, сожженный Лондон (фюрер так мечтал о том, чтобы превратить этот город в пылающие руины!), воцарившийся на планете хаос. Хаос, требующий прихода сильной личности, способной укротить бунтарей и навести железной рукой новый порядок.
— Сейчас я спущусь в Зал Ледяного Сна, — провозгласила она торжественно, — а выйду оттуда уже с нашим великим фюрером!
Зал взорвался аплодисментами.
В подземной усыпальнице было нестерпимо холодно. Рейхсфюрер куталась в песцовую шубу, но холод все равно пробирал до костей — как и все старые люди, она была очень чувствительна к перепадам температур.
Внучка, напротив, словно бы не замечала мороза. Глаза лейтенанта фон Белов горели — ей не терпелось стать свидетельницей события, о котором будут рассказывать легенды еще многие века спустя.
— Сначала я займусь собой, — заявила Мария. — Фюрер не должен увидеть меня старой. Это ввергнет его в меланхолию.
Она извлекла из складок шубы серебристую Гусеницу и клюнула ее сухими губами.
— Говорят, испанские конкистадоры искали во Флориде источник вечной молодости. Они искали не там.
Катарина не поверила своим глазам — бабушка сбросила на пол роскошную шубу и принялась стягивать теплый свитер из шерсти альпаки.
— Не смотри, — строго прикрикнула она на внучку. — А лучше — отвернись!
Девушка подчинилась, хотя ей безумно хотелось подсмотреть за бабушкой хотя бы одним глазком. За спиной послышался надсадный кашель — впечатление было такое, что на рейхсфюрера напал приступ астмы. Потом что-то упало с глухим шумом, и тут уже Катарина не выдержала. Обернулась — а вдруг с бабушкой что-то не так? — и застыла с открытым ртом.
По брошенной на холодные плиты песцовой шубе каталось странное существо. Оно было почти голым, и у него была ярко-розовая, словно ошпаренная, кожа. Лицо у существа было бабушкино, старое, с едва различимым белым шрамом, а вот фигура и кожа — молодые, как у двадцатилетней. И оно кричало.