Когда большая часть угля выгружена и ты теперь стоишь подальше от борта, взмах по дуге уже не годится. Нужно принять позу фехтовальщика: правая нога грациозно выдвинута вперед, опорная левая — позади, стопа чуть развернута вовне. Левая рука — на поперечине, правая теперь вовсе не охватывает шейку, она должна очень легко скользить вдоль черенка, вверх и вниз, чтобы сбалансировать груз. Ты вонзаешь сердцелопату, помогая себе правым коленом, потом отводишь его назад и, ловко развернувшись, переносишь нагрузку на левую ногу. Но следи, чтобы ни кусочка угля с видной сердцу лопасти не упало. И продолжай разворот, делая правой ногой шаг назад, причем лицо и верхняя часть тела тоже должны развернуться. Снова ты переносишь нагрузку на правую ногу, занявшую новое, третье, положение, теперь уже сзади. Сейчас левая нога стоит грациозно, со слегка приподнятой пяткой, как в балете. Сцепление с настилом обеспечивается лишь большим пальцем. С этой позиции, широко размахнувшись, ты швыряешь уголь с лопасти как сердце прямо в облака. Лопата зависает в воздухе горизонтально, поддерживаемая лишь у поперечины левой рукой. Это как в феерическом танго: меняется угол наклона, но ритм остается все тем же. После фехтовальной стойки, когда углю приходится лететь еще дальше, танго плавно перетекает в фигуры вальса, и нагрузка распределяется по большому треугольнику, с наклоном корпуса до сорока пяти градусов. Уголь летит теперь по траектории броска, словно птичья стая. С ним вместе летит Ангел голода. Он — в самом угле, он и в твоих суставах, он же — на сердцелопате. Он знает: нет ничего, что грело бы лучше лопаты, потому что она изнуряет тело. И еще ему ведомо, что голод сжирает почти весь артистизм.
Мы всегда разгружали уголь вдвоем или втроем. Ангела голода не учитывали. Потому что не были уверены, что Ангел голода у нас на всех один. А вдруг он у каждого свой? Ведь к каждому из нас он подступал невероятно близко. Он знал: где лопата, там можно и закопать. С математической точки зрения впереди маячил жуткий конец. Если у каждого свой Ангел голода, то стоит кому-нибудь умереть — и один Ангел голода уже не у дел. Значит, в какой-то момент здесь останутся лишь осиротевшие Ангелы голода, осиротевшие сердцелопаты, осиротевший уголь.
Голод есть всегда.
Оттого что голод есть всегда, он подступает когда хочет и как захочет.
Каузальный принцип — выдумка Ангела голода.
Если голод подступает, то подступает со всей силой.
Почти очевидно:
1 взмах лопатой = 1 грамму хлеба.
Мне сердцелопата была ни к чему, но мой голод зависел от нее. И я захотел, чтобы она стала моим инструментом. Но она стала моей госпожой. А инструментом стал я. Она приказывает — я подчиняюсь. Все же она — моя любимая лопата, я заставил себя ее полюбить. Я покорен, потому что она как госпожа добрей, если я слушаюсь и не испытываю к ней ненависти. Я ей даже благодарен: когда я машу лопатой за кусок хлеба, то отвлекаюсь от голода. Поскольку голод никуда не девается, она заботится о том, чтобы оттеснить его на второе место. Наше с лопатой дело для лопаты самое первое дело, иначе телу такую работу не осилить.