И он протянул женщине недопитую кружку браги. Та отхлебнула, лицо ее сделалось умиротворенным, как у ребенка. Она опустилась рядом на какую-то ветошь.
После этого все как-то полегче вздохнули. Игорь достал еще браги, и незаметно они засиделись допоздна, вполголоса распевая крамольные песни, наподобие такой:
Красная линия, Красная власть,
Мудрый генсек не позволит пропасть.
Только скажи нам, товарищ Москвин,
Где же теперь твой единственный сын?
Комендант, прислушиваясь из своего закутка, только качал головой и делал вид, что не слышит.
Кора до того успокоилась, что даже погладила по голове сидевшую рядом Женю. Но почему-то не сказала, как обычно: «Я бы хотела иметь такую дочь, как ты». Наоборот, сдвинула брови и весь вечер поглядывала на девочку слегка озадаченно.
Игорь вспомнил Васькину песню. К его удивлению, оказалось, что Вэл слышал ее когда-то еще до Катастрофы. Музыкант тихонько запел:
Пока вам был нужен только мой яд
В гомеопатических дозах любви,
Но вам понадобился именно я —
И вы получите нож в спину!
Нож в спину — это как раз буду я!
Нож в спину — это как раз буду я!
Игорь заметил, что слово «гомеопатических» никаких затруднений у Вэла не вызывало, и проникся к нему еще большим уважением. У Марины глаза блестели от слез. Они незаметно увлеклись и распевали уже так, что было слышно на всю станцию, но, к изумлению Игоря, никто не сделал замечания, что они мешают спать.
У Вэла даже щеки окрасились слабым румянцем. Марина глядела только на него. А он смотрел невидящим взглядом поверх голов, словно видел не закопченный потолок станции, а что-то иное.
— Ну, раз уж так хорошо сидим, — сказал он, будто очнувшись от сна, — спою я вам еще одну свою любимую песню. Ее написал питерский музыкант Кирилл Комаров еще в прежней жизни, еще до Катастрофы. Я тогда мальчишкой был.
И он, перебирая струны, запел — негромко, задушевно:
Смотри! Верещагин покинул баркас — его дождалась жена.
Профессор Плейшнер заметил цветок и не выпрыгнул из окна.
Егор Прокудин ушел от пуль в самый последний момент.
Хеппи-энд. Это — хеппи-энд.
Игорь не знал людей, о которых говорилось в песне. Понял только — для них вроде бы все кончилось хорошо. Но в голосе музыканта было что-то такое, что предупреждало о подвохе. В утешительных словах была ложь. А Вэл продолжал, голос его набирал силу:
Включи телевизор, но выключи звук. Радуйся новостям.
Небо в огне — это салют. Все бегут навстречу гостям.
И я учусь читать по губам, о чем говорит президент.
Хеппи-энд. Он сказал: «Хеппи-энд».
[4]И тут один из сидевших вокруг костра — немолодой уже мужчина с рубцом на лице — пришел в необыкновенное волнение. Он вдруг начал бессвязно выкрикивать: