Он встал, отложил учебники и зашагал по комнате.
— Если ты друг мне — люби границу, — заговорил он. — У меня такая мерка. Не знаю, может быть, странность это. А только встречаются у нас еще офицеры: ему тридцать пять от роду и выслуги лет тридцать пять. У нас счет льготный. Правильно это — служба особая. Но кто зеленую фуражку не из тщеславия носит, тот эти годы не считает. Для этого отдел кадров существует. Да разве что-нибудь может принести большую радость, чем любимый труд? Разве садик или дачка его заменят? Не знаю, может, Колосков и не такой. Семьянин он хороший, ничего не скажешь. За это я его уважаю. Да и жена у него редкостная: веселая, простая, справедливая. А он все у нас вроде гостя. На чемоданах сидит. Знаний у него много, кругозор широкий. А вот не тянет. Нет, ко всякой работе приверженность нужна. Любовь к своему делу. А к пограничной службе особенно.
Нагорный слегка усмехнулся:
— Кстати, вспомнил. Вы знаете, что сказал мне Уваров после того случая на следовой полосе? Накажите, говорит, по всем правилам. Только ей не говорите. Зойке, значит. Я и не сказал. А она все равно разузнала.
Наш разговор прервала Мария Петровна. Она выглянула из своей комнаты и, таинственно улыбаясь, сообщила:
— А ко мне в окошко сейчас стукнули. Угадайте, кто?
Из приоткрытой двери выглянула Зойка:
— А чего угадывать? Неизвестно, что ли? Моя начальница явилась. За книгами. И проверять, как я учусь.
Зойка бросила многозначительный взгляд на Нагорного. Мария Петровна поспешила в коридор и вскоре вернулась оттуда вместе с Валей.
— Знакомьтесь, — обратилась Мария Петровна ко мне. — Это Валя, заведующая животноводческой фермой.
Я крепко пожал сильную, коричневую от загара руку девушки. Валя сразу же вызвала во мне воспоминание о красавицах соснах, о свежих полевых цветах, о широком раздолье полей. В ее свежести, здоровье, сдержанности было что-то очень ощутимое от неяркой и скромной, но дорогой сердцу русской природы.
— За книжками, значит? — спросила Зойка. — Будто у нас в поселке своих нет?
Валя опустила глаза, и было удивительно, что эта сильная девушка смутилась от озорных Зойкиных слов. Казалось, будто ее уличили в чем-то, и она не может признаться в этом даже самой себе.
— Что нового в поселке? — поспешил ей на помощь Нагорный, помогая преодолеть смущение. — Как работает дружина?
— Ничего нет, Аркадий Сергеевич, — ответила Валя певучим голосом. — Если кто появится из чужих, дружинники не растеряются. Да и я вам сразу сообщу.
— Буду надеяться, — сказал Нагорный.
— И так уж нас Василий Емельянович пограничницами зовет, — девушка улыбнулась. — Вы, говорит, не столько за высокие удои молока боретесь, сколько границу охраняете. Вам, говорит, осталось только форму выдать.