Ларик на прощание легко погладила мое плечо и шепнула:
– Эх, жалко, нельзя нашим теткам рассказать, что у меня кавалер – настоящий сталкер!
А дядя услышал, погрозил пальцем и буркнул:
– Я тебе расскажу теткам! Язычок держи за зубами! А ты моих не оставишь ведь, а? Ну, если что?
– Дядь Сереж, ты чего это?
– Да я так, – спохватился дядя, – не обращай внимания. Ты же не уезжаешь, погостишь еще, да?
Я заверил, что теперь нахожусь в отпуске, и отправился в гостиную на свой диван.
Проснулся я, едва дядя Сережа переступил порог гостиной. Но виду не подал, остался лежать, как лежал. А что было делать? За окном темень, поздняя ночь, а дядя одет и, осторожно ступая по рассохшимся скрипящим половицам, пробирается к выходу. Ночной, понимаете ли, дозор. В общем, я сделал вид, что продолжаю дрыхнуть. А что мне ему сказать? Куда, мол, дорогой дядя, собрался? В общем, когда он вышел, я не придумал ничего лучше, чем быстро одеться и выскользнуть следом. В переулке огляделся. Прохладно, ветерок, стрекочут насекомые… Ни фонари, ни окна не светятся, зато луна заливает округу серебристым мягким сиянием. Где-то в отдалении перелаиваются собаки – мирно так, лениво. Должно быть, понимают, что особо шуметь нельзя, хозяева отдыхают. Дядю я не видел, но мне-то было понятно, куда он направляется. Выпили мы за ужином совсем немного, однако, должно быть, и этого хватило, чтоб дядю Сережу потянуло на подвиги.
Прохладный ветерок мигом выдул остатки сна из головы, я застегнулся, сунул руки в карманы и пошел вдоль молчащих дворов – к ремжелдоровской проходной. Дядя, конечно, порядочно увеличил дистанцию, но мне это и нужно было, не то он мог заметить слежку.
Я, позевывая, выбрался на широкую улицу и побрел, стараясь держаться в тени, потом свернул к железной дороге. Вряд ли дядя пойдет к центральной проходной, рассудил я. Там наверняка заперто и дежурят черные куртки. Скорее всего нашего казака-разбойника следует искать у складских ворот. Миновав заброшенные строения за станцией, я убавил шаг, пошел совсем медленно, прислушиваясь и приглядываясь, держался стен.
Чему еще учит Зона – доверять собственным ощущениям, даже самым неявным, таким, которые невозможно описать словами. Как бы это объяснить, если слышишь то, чего не слышно? Или видишь то, что находится за углом? Воображение иногда может над нашим братом подшучивать, но я привык полагаться на воображение не меньше, чем на органы чувств. Да и как иначе? В Зоне время от времени встречаешь такое, что не описано в учебниках, зато фантазии подвластно все, я вполне способен вообразить едва ли не любую хрень, что встречается за Периметром. Мы, сталкеры, все фантасты в той или иной мере, а прагматики у нас не выживают. Прагматикам и реалистам – самое место в прилизанных офисах.