Дженнифер спала безмятежным сном невинного младенца. Очевидно, она не в первый раз изменила мужу и не испытывала по этому поводу ни малейших угрызений совести. В тусклом свете ночника её лицо казалось мне очень знакомым, но я отдавал себе отчёт в том, что это лишь игра моего воображения, неосознанное стремление хоть ненадолго обмануть себя, выдать желаемое за действительное. Меня привлекали женщины только определённого типа — стройные, чуть худощавые блондинки с голубыми глазами, — из-за той единственной, которую я всегда хотел, с тех самых пор, как впервые почувствовал себя мужчиной.
На тумбочке возле кровати стояла пепельница с несколькими окурками, а рядом лежала начатая пачка шикарных арктурианских сигарет. Я взял одну из них и закурил, хотя прекрасно понимал, что после этого мне вряд ли удастся заснуть.
Ну и чёрт с ним! Всё равно, коль скоро я вспомнил о прошлом, сна мне не видать, как собственных ушей. Для меня не было загадкой, почему я стал таким, какой есть, и всё же думать об этом было больно. Однако я часто думал бессонными ночами — то ли из врождённой страсти к самоистязанию, то ли просто потому, что не мог не думать…
Моей первой любовью была Монгфинд Энгус. По злой иронии судьбы (иронии здесь больше, чем кажется на первый взгляд) она приходилась мне родной тётей, но в силу определённых обстоятельств мы оказались сверстниками. В детстве нас связывала тесная дружба, которая затем переросла в более глубокое чувство… увы, только с моей стороны. Я не пошёл по стопам отца, однако в этом не было ни капли моей заслуги. Монгфинд любила Моргана Фергюсона и стала его женой, а я, отчаявшись добиться взаимности, принялся искать утешения на стороне. Именно утешения — не любви. Я получаю садистское удовольствие, разрушая чужие браки; это стало моей страстью, своего рода болезненной манией. Кое-кто считает меня самым чокнутым из всей нашей ненормальной семейки; справедливости ради замечу, что иногда мне тоже так кажется. Впрочем, все сходятся на том, что мой заскок вполне безобиден и не представляет серьёзной опасности для общества в целом — но лишь для отдельных индивидуумов мужска пола, которых угораздило жениться на голубоглазых блондинках. Даже извращенцем меня трудно назвать — в конце концов, многие мужчины предпочитают блондинок. Другое дело, что они не зациклены, подобно мне, именно на замужних блондинках.
Вообще-то я мало гожусь на роль героя-любовника, бесстрашного покорителя женских сердец. Я не так красив, как мой отец, дядя Брендон или кузен Эрик, мне далеко до неотразимого шарма дядюшки Амадиса и дерзкого очарования Мела Лейнстера, но в то же время я не принадлежу к особой породе некрасивых-нескладных-обаятельных, как дядя Колин. Внешность у меня самая что ни на есть заурядная: русые волосы, карие глаза, лицо с правильными, но не слишком выразительными чертами, чересчур хрупкое для моих ста девяноста сантиметров телосложение. Одним словом, несколько пресновато. Я и сам толком не понимаю, что влечёт ко мне женщин. Я бы на их месте… Впрочем, я-то мужчина, и мне не дано объективно судить о мужской привлекательности, даже о своей собственной. Тётушка Бренда говорит, что во мне есть какой-то там «внутренний огонь», но, скорее всего, она просто льстит моему тщеславию. Куда более откровенен был со мной Брендон, который однажды с предельной деликатностью обратил моё внимание на то, что, помимо голубых глаз и белокурых волос, всех моих «жертв» объединяет ещё одно немаловажное обстоятельство — они были, мягко говоря, не самыми счастливыми жёнами на свете. Это открытие немного успокоило мою совесть и одновременно уязвило самолюбие. Получалось, что я всегда шёл по пути наименьшего сопротивления и при том постоянно обманывал себя, преувеличивая свои достижения. Я вовсе не хищник, а трусливый шакал, идущий по следам чужой беды и добивающий слабых, беспомощных, истекающих кровью. Интрижка с Дженнифер — яркое тому подтверждение. Её брак распался без моего участия, она бежала от мужа и от скандала, связанного с разводом, а я лишь воспользовался ситуацией, чтобы добавить в свою коллекцию ещё одну голубоглазую блондинку… Нет, определённо, я психопат. Весь в своего папашу — у нас обоих мозги набекрень из-за женщин.