- Не дам портить свои чудные волосы!
- Но... - постаралась урезонить её Санта.
- Нет! Я люблю свои волосы больше всего на свете!
- Райтгарт, - тяжело вздохнула целительница и пожаловалась: - Я не могу так работать!
Наемник встал со своего места и подошел к спорящим женщинам. Он положил руку Санте на плече и успокаивающесказал:
- Одну минуту, я её уговорю.
Прежде чем Луричия успела сказать что-то протестующее, он повернулся к ней и заключил в свои объятия. Это было так неожиданно, что растерявшаяся принцесса не успела ничего ни сказать, ни сделать, и даже забыла что по идее должна бы сопротивляться.
Когда он, наконец, оторвался от её губ, девушка все ещё находилась в легкой прострации.
- Можешь ничего не делать со своими волосами. Но тогда я буду делать так снова и снова тогда, когда мне захочется.
Луричия несколько мгновений смотрела на него немигающим взглядом, потом выскользнула из его объятий и подошла к це6лительнице:
- Я тут подумала... - она сделала небольшую паузу и посмотрела в пол. Придумывая, что сказать, а потом с улыбкой, серьезным, как сердечный приступ тоном сказала: - Это же только глаза и волосы, верно? Меняйте их, как вам будет нужно. Хоть повырывайте!
Последняя фраза прозвучала почти истерично. Санта отреагировала на такое заявление почти гомерическим хохотом. Райтгарт ухмыльнулся каким-то своим мыслям. В картину общего внепланового веселья не вписывался только висельник, который шастал с веником и совком по всей комнате, подметая несуществующий мусор, и бурчал:
- Ходят тут всякие, мусорят... пепел на ковер везде бросают...
Выходка Райтгарта настолько ошеломила и напугала принцессу, что она вела себя очень тихо в течении всего дня, потребовавшегося Санте на подготовку. Она засела у себя в комнате и боялась показаться наемнику на глаза. Девушка то и дело вспоминала поцелуй… Она то краснела от стыда, то злилась, то хотела плакать. Но чаще, и в этом страшно было признаваться даже самой себе, хотелось, что бы он снова её поцеловал…
В таких вот размышлениях прошел весь день.
Луричия спустилась к ужину, несмотря на то, что чувствовала себя ужасно неловко. Во-первых выходка Райтгарта, во-вторых, ужасно неловко было показаться на люди в платье, которое ей прислала хозяйка дома. Сам наряд-то приличный… Длинное платье, черного цвета с красными вставками. В таком и ко двору показаться можно. Вот принцессе было ужасно неудобно носить такие цвета. Матушка всегда одевала её как куколку только в светлые тона: бежевый, голубой, кремовый и победитель – белый. Она могла видеть такие цвета только на придворных. А о красном вообще только мечтать. Поэтому впервые одев платье в таких цветах, чувствовала себя ужасно неуютно. Ещё одна вроде и не большая, но вполне существенная деталь – у этого платья имелось декольте. Не подумайте, Луричия не ханжа. В большинстве нарядов, которые у неё были лет с пятнадцати, тоже было декольте. Просто… в отличие от хозяйки дома, любезно предоставившей этот наряд из своего личного гардероба, у принцессы имелась грудь. И то декольте, которое позволительно было одеть на грудь первого размера, с её третьим смотрелось, мягко говоря, не скромно. Да что там не скромно! Это декольте было таким откровенным, что граничило с вульгарностью!