— Спасибо, большое вам спасибо! Вечно я все теряю, — поблагодарила женщина и заказала чашку травяного чая.
Пенни наблюдала за ней из кухни и гадала, понравилась ли она Дэниелу. Он даже не упомянул о ней.
Одета хорошо, очень хорошо. Судя по всему, намного состоятельнее, чем обычные посетители их кафе. И акцент какой-то странный: смесь белфастского с нью-йоркским. Это и понятно, в конце концов, она в издательском бизнесе, рассуждала Пенни. Разъезжает по миру, живет то тут, то там, останавливается в дорогих красивых отелях, как тот, с красной гостиной. Интересно, как ее занесло сюда, в их захудалое кафе. Надо надеяться, она не ресторанный критик и не готовит обзор о белфастских забегаловках.
Пенни и Дэниел не разговаривали друг с другом всю неделю. Если и общались, то строго по делу — уточнить заказ клиента.
Дэниел надрывался целый месяц, выполняя львиную долю работы. Но потом не выдержал и в середине февраля нанял уборщицу. Ее звали Крошка Мэри, но друзья, по ее словам, называли ее Мэри Чистюля. Она приходила каждый день после полудня, и меньше чем через час кафе сияло чистотой. Пенни поражалась, как ловко и быстро Мэри справляется с уборкой: сильными, ритмичными движениями она водила шваброй по полу и никогда не терла одно место дважды. И самое удивительное, полы выглядели намного чище, чем когда их мыла сама Пенни. С ее лица стала сходить усталость, она снова начала улыбаться и каждый день с нетерпением ждала появления Мэри. Она платила ей прямо из кассы и старалась не замечать, какой несчастный вид у ее мужа.
Мэри понимала, что в семье Стэнли не все гладко, но вмешиваться и давать советы было не по ее части. Ей платили за уборку кафе, и она делала свое дело. Она слыхала что-то про кражи из гостиницы, про Дэниела Стэнли и его чудачества. Поговаривали, что его вырастила сумасшедшая тетка, которая пятьдесят лет ходила в одном пальто, и что он и сам деньгами не расшвыривался.
Но Мэри была не из тех, кто болтает лишнее.
Глава 8
Бренда участвует в выставке
Бренда Браун была в приподнятом настроении. Ее бледное лицо светилось надеждой, когда в пять часов она вошла в чайную «У Малдуна» и заказала сэндвич с сыром и маринованными огурцами, острые кукурузные чипсы и большую колу со льдом и лимоном. Поглощая ужин, она писала письмо ручкой с золотыми чернилами.
28 февраля 1999 г.
Дорогой Николас Кейдж!
Дошло ли до тебя мое последнее письмо?
Я все жду фотографию с автографом. У меня для нее приготовлена серебряная рамка.
Я тебе уже писала, что я художник? Скоро в местной галерее будут выставлены мои последние работы. Я и еще несколько выпускников сняли галерею в складчину на две недели, и каждый представит по пять вещей. Мы никак не могли решить, кто, что и куда будет вешать. Каждый претендовал на большую стену напротив окна. В результате она досталась Тому Райли-Данситу. Он заявил, что свет из окна — неотъемлемая составляющая его скульптурных композиций и эта стена ему жизненно необходима. Вечно он строит из себя невесть что. А сам делает из выхлопных труб большие вопросительные знаки, вот и все творчество.