Бейкер вновь оказался рядом.
— Гаррати!
— Что?
— Уже?
— Как?
— Мы уже, да? Гаррати, пожалуйста.
Бейкер умоляюще смотрел на Гаррати. Как бык на бойне.
— Да. Уже. Мы уже, Арт. — Гаррати понятия не имел, о чем пытался заговорить Бейкер.
— Сейчас я умру, Гаррати.
— Понятно.
— Если ты победишь, окажешь мне одну услугу? Боюсь просить других. — Бейкер широким жестом указал на дорогу, как будто на ней оставалось еще несколько десятков участников Прогулки. С дрожью Гаррати подумал, что они, возможно, и вправду здесь, призраки всех участников идут с ними рядом, и Бейкер увидел их в свои последние минуты.
— Что угодно.
Бейкер положил руку ему на плечо, и Гаррати вдруг разрыдался. Казалось, сердце лопнуло у него в груди и вытекало теперь наружу вместе со слезами.
— Свинцовый, — сказал Бейкер.
— Пройди еще чуть-чуть, — попросил Гаррати сквозь слезы. — Пройди еще чуть-чуть, Арт.
— Нет, не могу.
— Понятно.
— Может быть, увидимся, — сказал Бейкер и рассеянно стер кровь с лица.
Гаррати шел, наклонив голову, и плакал.
— Не смотри, когда они будут стрелять, — попросил Бейкер. — Обещай мне.
Гаррати кивнул. Он был не в силах говорить.
— Спасибо. Ты был мне другом, Гаррати. — Бейкер попытался улыбнуться, потом вслепую протянул правую руку, и Гаррати сжал ее обеими руками.
— Потом и не здесь, — добавил Бейкер.
Гаррати закрыл лицо руками. Ему пришлось наклониться, чтобы не застыть на месте. Каждый всхлип отдавался в нем такой болью, какой до сих пор Прогулка ему не приносила.
Он рассчитывал, что не услышит выстрелов. Но он их услышал.
Объявляю нынешнюю Долгую Прогулку завершенной. Дамы и господа, граждане, перед вами ваш победитель!
Главный
Они находились в сорока милях от Бостона.
— Гаррати, расскажи нам что-нибудь, — попросил Стеббинс. — Расскажи что-нибудь такое, что отвлекло бы нас от наших бед.
Стеббинс невероятно постарел; он в самом деле стал стариком.
— Да, — сказал Макврайс. Он тоже состарился и высох. — Расскажи, Гаррати.
Гаррати медленно переводил взгляд с одного на другого, но не видел на их лицах ничего, кроме беспредельной усталости. Его душевный подъем давно миновал; отвратная, ноющая боль возвращалась.
Он закрыл глаза. Когда он открыл их после долгой паузы, то увидел, что мир двоится перед ним и весьма неохотно встает на место.
— Хорошо, — сказал он.
Макврайс три раза торжественно хлопнул в ладоши… У него три предупреждения; у Гаррати одно; у Стеббинса — ни одного.
— Однажды жил-был…
— Эй, вашу мамашу, кто хочет послушать сказку? — проговорил Стеббинс.
Макврайс хихикнул.
— Вы будете слушать меня? — сварливо сказал Гаррати. — Вы хотите меня слушать или нет?